Книга Нет числа дням - Роберт Годдард

— Отец, наверное, знал. Почему же он никогда не говорил о нем?

— Может, узнал только недавно?

— И был так взволнован знакомством, что тут же отписал ему дом? Не вижу смысла.

— Но отец-то видел смысл. Помяни мое слово, Ник. Еще как видел. Вопрос в том, какой?

Но гораздо раньше нужно было решить еще один вопрос, и его тоже задал Бэзил, когда шел вместе с Ником по лужайке к освещенному закатными лучами Треннору.

— Что мы будем делать с новым завещанием? Ты ведь понял, что имела в виду Ирен?

— Думаю, да.

— Эндрю и Анна поддержат любое предложение, которое позволит нам не отдавать Треннор — а значит, те деньги, которые Тантрис готов за него выложить, — загадочному кузену Димитрию.

— Единственный путь — притвориться, что мы ничего не находили.

— Естественно. А единственный путь избежать разоблачения — уничтожить доказательства.

— Это ты и назвал «подсудным делом»?

— А как прикажешь называть? Может, просто хулиганством? Или и это слишком сильно?

Ник вздохнул и посмотрел через поля на узкую полоску леса, откуда доносились крики скачущих по голым веткам грачей.

— Не знаю я, Бэзил. Вот честное слово — не знаю. Понятия не имею, что нам теперь делать. И что мы сделаем. И все бы ничего, но мне почему-то кажется…

Его прервал автомобильный гудок. Ник и Бэзил обернулись и увидели «лендровер» Эндрю.

— Видимо, — пробормотал Бэзил, — я проверю свое предположение гораздо раньше, чем ожидал.

Эндрю замахал братьям сквозь лобовое стекло и широко улыбнулся.

— Похоже, он в хорошем настроении, — заметил Ник.

— Ненадолго.

— Это уж точно.

Эндрю подвез братьев до дома. Он еще не говорил с Ирен и заехал в Треннор только для того, чтобы узнать, как продвигаются дела с документами. Зато он связался с Томом, тот должен был приехать в выходные. Похоже, Эндрю обрадовала эта новость.

Однако стоило ему услышать о завещании, как радость сменилась гневом. Даже когда Эндрю увидел документ своими глазами, он все еще не мог поверить, что отец выкинул такую шутку с собственными детьми. А уж тем более — простить.

— Проклятый, хитрый, пронырливый ублюдок! Сидел тут в воскресенье, нес всякую ахинею про то, как мы при первой же возможности продадим дом, а сам уже знал, что лишил нас такой возможности. Кто он, черт возьми, такой, этот кузен Димитрий?

— Мы не знаем, — ответил Ник.

— И эти свидетели — Дэйви?

— И их тоже.

— Как он только умудрился? И главное — зачем?

— По-моему, ответ очевиден, — сказал Бэзил.

— Пусть очевиден. Только ничего у него не выйдет!

— Уверен?

— Конечно! Ты что, всерьез думаешь, что мы позволим этому листку бумаги встать у нас на пути?

— Завещание — не листок бумаги.

— Для тебя, Бэзил, — может быть. А я считаю, что эту игру отец проиграл. Он мог поместить свою бумажку в сейф или передать Бэскомбу. А он оставил ее здесь, где каждый мог ее найти. Мы и нашли. Значит, нам и решать, что с ней делать.

— Будут предложения?

— Будут, черт побери. И ты знаешь какие.

— Есть у меня одна догадка.

— Нечего мне морали читать, Бэзил! Хватит!

— Ирен скоро приедет, — попробовал разрядить обстановку Ник. — Анне позвоним, как только она придет с работы. Тогда сядем все вместе и все обсудим.

— Замечательно! — отозвался Эндрю. — Обсудим, я не возражаю. Но вы двое имейте в виду, что я никогда — слышали, никогда! — не признаю вот это.

Он потряс завещанием и, переводя взгляд с Ника на Бэзила и обратно, шевельнул пальцами, будто собирался разорвать листок. Видимо, ожидал возражений. Их не последовало. Эндрю бросил завещание обратно на стол.

— Мы выслушаем всех по очереди. А потом сожжем проклятущую бумажку. И к чертям кузенов Димитриев. Ясно?

«…что бы мы ни сделали — мы об этом пожалеем» — вот что хотел сказать Бэзилу Ник, когда услышал за спиной сигнал автомобиля Эндрю. Эти слова зрели в нем медленно, но неотвратимо, в течение всего дня. Подчинятся они отцовскому завещанию — до конца жизни будут недоумевать, почему так легко пошли на поводу у старого чудака. Уничтожат бумагу — столкнутся с другими, быть может, более страшными последствиями. Ник не мог отделаться от мысли, что отец, несомненно, предвидел дилемму и предоставил им свободный и простой выбор. Заранее зная, что именно они выберут.

Хотя Анна узнала о завещании последней, именно она вслух высказала на семейном совете общую мысль.

— Если мы передадим это Бэскомбу, то у нас не будет другого выбора, кроме как подчиниться воле отца. Конечно, можно попробовать опротестовать завещание, но не факт, что получится. Проиграем дело да еще и получим кругленький счет от адвоката. Это ведь наш дом, наше гнездо! Отец унаследовал его от деда, а мы должны унаследовать от отца. Он просто не имел права — морального права, я имею в виду — оставлять Треннор какому-то дальнему, никому не знакомому родственнику. Надо держаться первого завещания. А это сжечь. Даже если Дэйви и кузен Димитрий знают о нем, они не докажут, что отец не уничтожил документ своими руками вскоре после подписания. Он же оставил его здесь, в столе, значит, не определился до конца. Мы просто поможем ему разрешить сомнения.

Сомнения были не только у отца, но и у Ника, особенно когда он обвел взглядом лица братьев и сестер. Ирен казалась спокойной, но Ник знал, что может скрываться за ее спокойствием. Стиснутые зубы Эндрю и глубокие складки на его лбу говорили сами за себя. Бэзил откинулся на спинку стула, скрыв лицо в тени, будто заранее снимал с себя ответственность за решение, к которому неминуемо двигалась семья Палеолог. Свет неярких ламп и блики пламени из камина рождали воспоминания. Всего лишь три дня назад рядом с ними сидел отец, высмеивая их слова и парируя аргументы. Анна права. Старик зашел слишком далеко. Вот только не повторяют ли они его ошибку?

— Я согласна с Анной, — заявила Ирен. — Думаю, отец и сам бы на это не пошел. Скорее всего хотел попугать нас лишением наследства и для большей достоверности написал вот это завещание.

«Хитро придумано», — заметил про себя Ник. Но не поверил. И точно знал, что Ирен сама себе не верит. Отец никогда не блефовал. И если грозился что-то сделать — делал, несмотря ни на что.

— А мне плевать, чего он там хотел, — буркнул Эндрю. — Анна правильно сказала — он не имел права так поступать. Как только завещание исчезнет, никто не сможет ничего доказать, это яснее ясного. Я вообще не понимаю, чего мы ждем.

Понятно чего — чтобы все высказались. Ник неловко закашлялся, пытаясь найти подходящие слова вместо тех, что сами просились на язык: «Нам нужны деньги. И мы их получим». Нет, так не пойдет. Этого никто из них слышать не хочет. Поэтому все, что он смог сказать (и что должен был сказать):