Книга Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти - Майкл Муркок

– Она – моя Королева. Она – Альбион. Она – Держава. – Лорд Монфалькон возвысил подбородок. – Она – Закон.

– Действующий не всегда.

– Что?

– Ваш Закон. Кажется, он препоручает преступников рукам правосудия не во всех случаях.

– Теперь я вас не понимаю.

– Мой племянник Ибрам был убит в Лондоне, когда я садился на корабль в Бен-Ганши. По прибытии я узнал о его смерти – об убийстве – и о том, что убивец гуляет на свободе.

– Карль? Его вышлют на будущей неделе.

– Но в деле замешан еще один человек – тот, кто и совершил злодеяние, – тот, за кого вы, как мне сообщили, вступились, милорд.

– Был и еще один обвиняемый, вестимо. Я вступился за него, так как на деле он выполнял мое поручение и никак не мог участвовать в потасовке, окажись он даже способным на такое холуем.

– Так вы всецело уверены в невиновности вашего слуги? – Лорд Шаарьяр не сводил глаз с лорда Монфалькона. – Фехтовальщика в черном, соглядатая из ваших…

– Квайр? Соглядатай? Королевский курьер, не более.

– По имени Квайр. – Лорд Шаарьяр кивнул. – Я и забыл. Сей Квайр известен как превосходный дуэлянт. Он мог выманить моего племянника на бой, дабы ограбить, как по-вашему?

– Я знаю Квайра хорошо. Он в жизни не стал бы тратить время на такую интригу. Он для сего слишком горд.

– Итак, вы ручаетесь, милорд, что ваш капитан Квайр ни при каких обстоятельствах не убил бы моего племянника.

– Ручаюсь, лорд Шаарьяр. – Лорд Монфалькон не моргая смотрел в глаза арабийца.

– Возможно, вы позволите мне с ним побеседовать – дабы удостовериться, что он вас не обманул? – продолжил лорд Шаарьяр мягко.

– Он выполняет очередное мое задание. Он не в Лондоне.

– Где же он?

– Содействует предприятию, касающемуся полонийского Короля. Если вы принимаете во внимание слухи, милорд, сей слух должен был до вас дойти, а?

– Что Касимира захватили разбойники – ради выкупа? Да. Полагаете, он еще жив?

– Полонийские купцы получили письмо о выкупе. Злодеи считают, что у них на руках всего-навсего обычный аристократ.

– Что ж, я верю, что ему с вашим правосудием и его осуществлением повезет более, чем моему племяннику. – Сарацин встал из-за стола. – Альбион верно становится беззаконной страной, как я гляжу, в коей разбойникам и душегубцам разрешено бродить где им заблагорассудится, умерщвлять дворян, похищать королей…

– Неужто в вашей собственной стране нет душегубцев, милорд?

– Сколько-то, конечно, есть…

– Их было немало, прежде чем Альбион стал защищать вас и даровал вам свой Закон.

– Когда Король Герн сидел на троне сего государства, да, – съязвил лорд Шаарьяр. – Дабы править страной как полагается, надобен мужчина…

– Королева – величайшая государыня, знаемая Альбионом. Мир завидует нам из-за нашей монархини.

– Как мать она порой слишком уж добра к своим детям. Потому она не в состоянии узреть ни их промахи, ни промахи тех, кто, притворяясь другом, им угрожает. Будь рядом с нею годный строгий супруг…

– Ей помогают мужчины вроде меня. – Лорд Монфалькон осмотрел блюдо с жареным фигами, выбрал одну и переложил ее на тарелку перед собой. – Разве мы не опытны – и не строги?

– Но вы ей не ровня, милорд.

– Ровни ей, милорд, не существует.

– Я надеялся убедить вас в том, что мы искренни, что мой господин восхищен вашей госпожой, что потребно объединить два наших государства во всей полноте, как традиционно поступают короли. Всеславный Калиф молод, половозрел и статен. Если до вас дошли какие-нибудь слухи на его счет, они, заверяю вас, лишены основания.

– Королева не принимает ухажеров, милорд. В сем смысле она не благоволит никому. Будь ваш господин стар, недужлив, следуй он обычаям Содома, его шансы были бы столь же превосходны, как у любого другого…

– Значит, вы не замолвите за нас слово? Я надеялся на обратное. Все-таки я подозреваю, что Король Полония прибыл инкогнито с единственной целью…

– Если так, он был введен в заблуждение. Никто его не воодушевлял.

– И не было любовных писем от Королевы?

– Ни одного, сир.

– Так его поэтому похитили? – Лорд Шаарьяр еле заметно ухмыльнулся.

– Ваша мысль чересчур извилиста, милорд. Я утратил ее нить.

– Подозреваю, что мой племянник умерщвлен, потому что пытался шпионить за Ее Величеством. Подозреваю, что Король Касимир похищен, потому что надеялся тайно посвататься к Королеве.

Лорд Монфалькон засмеялся.

– Мы в Альбионе, лорд Шаарьяр, вовсе не дикари! Наша дипломатия куда утонченнее!

Маврский лорд рывком отодвинул кресло. Он был угрюм, но старался не подать виду или разогнать хмурь.

– Я должен принести свои извинения, милорд.

– Добрый милорд, ваши извинения приняты. Ваше предположение куда более забавно, нежели могло бы быть оскорбительно!

Лорд Монфалькон поднялся и обнял сарацина, пытавшегося улыбнуться.

– Я должен заверить вас в нашей преданнейшей дружбе. Мы восхищены Арабией более всех прочих стран…

– Как и мы восхищены Альбионом. Завтра, когда прибудет Всеславный Калиф…

– Наше партнерство не нуждается в традиционном союзе для того, чтобы продлиться тысячу лет.

– Мы заботимся о Королеве, а равно об Альбионе.

– Они суть одно.

Наверху безумица отползла, елозя ладонями и коленями по пыли, к очередному наблюдательному пункту, в коем сквозь крохотное, едва ли заметное с пола окошко стала наблюдать за мастером Эрнестом Уэлдрейком: как тот, обнажен и обвешан златыми цепями, преклоняет колени перед госпожою, любезной леди Блудд, а та пригубливает из кубка в его руке, и потешная корона криво нависает над ее глазом, и хлыст не спеша ожигает поэта, а тот экстатически пресмыкается и мычит имя, коего безумица не распознала. Поскольку сцена была вполне привычной, безумица поползла вперед в поисках какого-то развлечения посвежее. Еще десять минут – и она, как обычно, смогла прильнуть к мышиной норке, ведущей в спальню лорда Ингльборо, но старого лорда в данный момент не было. Безумица недолго наблюдала его катамита, Клочка, что играл с войском деревянных солдатиков, однако господин так и не вернулся. Она заизвивалась далее, дабы узреть, как поживает связь сира Танкреда и леди Мэри Жакотт. Она весьма ревновала к сей связи, казавшейся столь идеальной. Она завидовала ей тем паче, что сама нуждалась в рационе Романтики и Интриги скорее, нежели в Чувстве, что зачастую ее опечаливало. Она никогда не знала любви, какую сир Танкред дарил леди Мэри, хотя и грезила однажды обладать таковой.

Увы, для безумицы то был скучный маршрут. И сир Танкред, и леди Мэри пребывали в отлучке. Лорд Рууни храпел в официальной униформе на рабочем столе, черную бороду его прижимали к губам зеленые брыжи, запятнанные сливками. Сир Амадис Хлебороб, также сидючи за столом, корпел над балансами и расписками, перебирая их чернильными пальцами. Уна, графиня Скайская, разоблачалась, избавляясь от усложненного платья, облачась в каковое она услаждала сарацинского посланника от имени Королевы. В кабинете лорда Монфалькона никого и быть не могло, так что безумица решила не спускаться по ведшему туда желобу. Она раздумывала о визите в сераль, но и сия мысль привела ее в уныние. Какое-то время безумица рассматривала фигляров, что репетировали пантомиму, кою им предстояло исполнить завтра на празднествах Двенадцатой Ночи, однако символическая драма занимала ее не слишком. Она возвращалась в свою крипту, минуя пыльное, увитое паутинными фестонами стекло позабытой оранжереи, когда заметила тень, кравшуюся к тайному входу лорда Монфалькона, и приостановилась, скрыта сумраком, дабы посмотреть, кто же навещает Канцлера.