Книга Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - Леонид Маляров

Надо сказать, Турция времен Ататюрка была одной из немногих дружественных СССР стран. Поэтому случившееся стало причиной серьезного разбирательства в Москве. Вопрос касался дипломатического престижа и жесткие оргвыводы были неизбежны. Епифана Кванталиани сняли с должности. Его место занял заместитель – Лаврентий Берия.

Сын Кванталиани утверждает, что Лаврений Берия сознательно подставил его отца. Но никаких доказательств тому нет. В любом случае, в этой ситуации Берия оказался сильнее своего шефа и как чекист, и как политик. Тем более, даже враги замечали: Лаврентий Павлович никогда не напивался вдрызг. Дело этого не любило.

Карьера Епифана Кванталиани была навсегда разрушена. Он занимал незначительные номенклатурные позиции в руководстве Грузии, работал в ЦКК, заведовал почтой и телеграфом, служил заместителем начальника Закавказской железной дороги. В 1937 году его арестовали и расстреляли.

Между тем сама по себе должность председателя Грузинского ОГПУ не означала полную самостоятельность даже в пределах Грузинской Республики. Местные чекисты подчинялись Закавказскому ОГПУ во главе с Зиновием Кацнельсоном, человеком Ягоды, палачом Архангельска в 1921–1922 годах[2].

Так или иначе, с декабря 1926 года, после скандала с Кванталиани, Лаврентий Берия возглавил ОГПУ Грузии. Карьера Берии в партийных органах была не такой блестящей. На VI съезде КП(б) Грузинской ССР, в июле 1929 года, Берия еще не входил даже в ЦК партии Республики, хотя в Президиум съезда его выбрали. Примечательно, что в Президиуме он заседал вместе со своим бывшим начальником Кванталиани. Среди сюжетов, которые рассматривались на съезде, – борьба с троцкистами. Как известно, с 1927 года внутрипартийными оппозиционерами стала заниматься ГПУ. По словам ораторов, вождями троцкизма Грузии в это время являлись давно высланные за пределы Республики старые большевики Михаил Окуджава, Катэ Цинцадзе. Среди коммунистов Грузии троцкизм был относительно популярен. Если во всех партийных организациях СССР за тезисы Троцкого проголосовало только полпроцента присутствующих на партийных собраниях, то в Грузии в пять раз больше – 2,5 %. За полтора года правоохранители арестовали шесть троцкистских центров, а седьмой, как сообщалось на съезде, не смогли. Он остался существовать нелегально. Так что чекистам работы оставался непочатый край.

Съезд закончился для Берии большим кадровым успехом. 20 декабря 1930 года его наконец выбирают членом бюро республиканского ЦК.

Тут как раз подоспело новое громкое дело. С 1928 года начинается борьба против недобитой буржуазной интеллигенции. Вероятно, старые инженеры, экономисты, профессора были не слишком довольны советским строем и свое недовольство осмеливались открыто выражать, не понимая специфики текущего политического момента. 1929 год – начало «сталинской революции». Одним из ее результатов должно было стать создание людей, готовых выполнить любой приказ партии не раздумывая. Между тем научно-техническая интеллигенция, доставшаяся стране еще с дореволюционного времени, была в значительной степени настроена скептически к советской штурмовщине, перевыполнению планов и резкому падению уровня жизни. Для того чтобы запугать эту очень важную для индустриализации прослойку общества, заставить ее лояльно работать на пятилетку, было проведено несколько показательных политических процессов. Первым стало «шахтинское дело» 1928 года. Остальные шли под копирку.

Процессы отличаются полным отсутствием правдоподобия, как в мотивировке вменяемых преступлений, так и самих деяний. Заслуженных высококвалифицированных инженеров и ученых, цвет русской интеллигенции обвиняли в том, что они сознательно устраивали аварии, тормозили развитие своих отраслей, получали деньги от бывших хозяев из-за границы, устраивали завалы шахт, крушения поездов, пожары на предприятиях, ломали все, что могли. При этом главными доказательствами были признания самих обвиняемых. В этом и состояла новая трудная задача для чекистов. Пытки в те времена еще массово не практиковались. Тем не менее, шантажом, запугиванием, запутыванием, стравливанием одних подсудимых с другими, обещаниями не трогать близких, «скостить» сроки надо было получить признательные показания. Выходило это далеко не всегда. Даже на открытых показательных процессах, проходивших в Москве, обвиняемые публично отказывались от своих показаний, данных на предварительном следствии, – концы не сходились с концами.

7 декабря 1930 года в Москве закончился знаменитый судебный процесс по делу Промпартии. Пятеро были приговорены к расстрелу, трое – к 10 годам заключения. На процессе миру была предъявлена такая картина: восемь руководителей Промпартии протянули свои щупальца во все важнейшие отрасли промышленности, инициируя там вредительство. В том числе называлась и нефтяная промышленность. А это автоматически предрекало судебные процессы над вредителями в Азербайджане и Закавказье. Готовить такие процессы – прямая задача Лаврентия Берии.

15 декабря 1930 года главная коммунистическая газета «Заря Востока» печатает статью с заголовком «Вредительство в нефтяной промышленности». А 22 декабря публикует список 15 инженеров, арестованных за это самое вредительство. Наиболее известные из арестованных – инженеры Иван Стрижов и Иван Покровский – до революции управляли промыслами Нобеля в Грозном и Баку. Другие обвиняемые тоже ранее служили в частных нефтедобывающих компаниях. По версии следствия, с целью экономического подрыва советской нефтяной промышленности они задерживали разведку новых месторождений, препятствовали ассигнованиям на развитие промыслов, нерационально распределяли добытую нефть, сдерживали технический прогресс на заводах по переработке.

Арестам предшествовала большая работа чекистов. В письме Амаяка Кабулова от 8 октября 1954 года говорится:

В 1929 году Берия с группой работников ГПУ Закавказья, 7–8 человек, выехал в Баку для ликвидации филиала «Промпартии» в Азербайджанской нефтяной промышленности, возглавляемой главным инженером Азнефти Татианосовым. Я был в этой группе. Допрашивал крупного вредителя бывшего начальника строительства Баку-Батумского нефтепровода Булгакова, в последующем осужденного.

По иронии судьбы Берия лично руководил арестами и допросами тех, кто учил его инженерному делу, под чьим руководством он так мечтал работать. Вряд ли он хоть на минуту верил в виновность арестованных. Но для него дело бакинских вредителей было важной ступенькой в карьере, он впервые вел крупное общественно значимое расследование за пределами Грузии. Фактически он вышел на уровень полномочий всего Закавказского ОГПУ. И это не могло быть не замечено в Москве.

Следствие продолжалось более полугода и находилось под внимательным присмотром московского руководства. Очевидно, публикации в центральной газете Закавказья должны были предварять громкий показательный процесс нефтяников, естественное продолжение процесса Промпартии. Но что-то у Лаврентия Павловича и его подчиненных не сложилось. Ни в декабре, ни в январе чекисты так и не смогли подготовить арестованных к выступлениям на показательном процессе. Только к февралю появились первые успехи. Ягода доложил Сталину, Орджоникидзе, Ворошилову о том, что «„основной вредитель в нефтяной промышленности“ профессор Горной академии, бывший старший директор нефтяного директората ВСНХ СССР и председатель научно-технического совета нефтяной промышленности Стрижов Иван Николаевич, арестованный 1 июня 1929 года по обвинению во вредительстве, сознался 5 февраля 1930 года в руководстве контрреволюционной организации в нефтяной промышленности».