Книга Йога бессмертия. Практика адвайты - Свами Гири

Далее он раскаивается в жадности, в воровстве, во вреде, нанесенном другим, во лжи, в показной роскоши, в гневе, в вожделении, в гордости, в надменности и потакании себе. Он раскаивается в том, что, получив человеческое тело, которое является воротами к небесам и Освобождению, он зря растратил свою жизнь. Он говорит: «Я был введен в заблуждение бесплодным поиском богатства, которое теперь ушло вместе с молодостью и силой. Чего может достичь дряхлый старик, подобный мне? Чего может достичь человек, пребывающий в когтях смерти? Что он может получить от желаний, богатства или любой деятельности, которая ведет только к новому перерождению?» Разумеется, здесь имеется в виду деятельность с эгоистичными мотивами.

Он поклялся: «Поэтому, если в моем распоряжении осталось еще хоть какое-то время, я предамся аскетизму, находя наслаждение в созерцании Высшего Я и заботясь только о том, что ведет к этой цели».

Далее он прочитал такую молитву: «Пусть боги, правящие тремя мирами, благословят меня на этом пути. Ведь достиг же Кхатванга обители Бога менее чем за час».

Царь Кхатванга, по милости богов узнав во время битвы, что ему осталось жить менее часа, отложил свой меч, сел в позу для медитации и вошел в самадхи, то есть за этот короткий промежуток времени достиг Освобождения.

Брахман решил: «Если даже Кхатванга достиг Освобождения за час, то почему бы мне не достичь Освобождения, если я буду стараться?»

Благословенный Господь сказал:

Приняв такое решение, добродетельный брахман из Аванти сумел устранить узлы из своего сердца и стал санньясином, умиротворенным и молчаливым.

Обуздав ум, органы и праны, он одиноко странствовал по земле, заходя в города и деревни только для того, чтобы просить пищу, и никто не знал, кем он был раньше.

Видя этого старого и дряхлого монаха, злые люди, Мой друг, оскорбляли его различными способами.

Некоторые отбирали у него его тройственное имущество монаха, некоторые – его миску для сбора милостыни и горшок для воды; некоторые отбирали его подстилку для сидения и четки из рудракши, а некоторые рвали его одежду и тюрбан.

Затем, размахивая этими вещами перед ним, они возвращали их ему, но потом снова отбирали их у безмолвного монаха. Когда он ел на берегу реки пищу, собранную им как подаяние, подлые люди бросали грязь в эту пищу и выливали ее ему на голову. Он соблюдал молчание, и они хотели заставить его заговорить, угрожая ему, если он не заговорит.

Другие бранили его грубыми словами, говоря: «Этот человек – вор». Некоторые связывали его веревкой, а некоторые кричали: «Вяжите его! Вяжите его!»

Некоторые оскорбительно насмехались, говоря: «Он обманщик, надевший на себя маску религии. Потеряв свое богатство и будучи отвергнут своими родственниками, он взялся за эту профессию».

«О, он исключительно силен, и он непоколебим, как Гималаи! Он непреклонен в своем устремлении, подобно цапле, и стремится достичь своей цели, соблюдая молчание!»

Так некоторые смеялись над ним. Другие скверно обращались с ним, а некоторые связывали его и держали взаперти, играя с ним как с пойманной птицей.

И какие бы неприятности ни выпадали на его долю – исходили ли они от животного мира, естественных явлений природы или болезней тела, – он думал, что они были предопределены судьбой, и что поэтому их просто необходимо молчаливо вынести.

Даже будучи оскорбляемым подлыми людьми, которые стремились увести его с выбранного им пути, он оставался верным своему долгу, исповедуя чистую форму непоколебимой твердости, и пел эту песню».

Чистая форма непоколебимой твердости: Бхагавад Гита, Беседа XVIII, ст. 33 – «Та непоколебимая твердость, которая путем йоги владеет деятельностью ума, жизненного дыхания и органов чувств, такая твердость, о Партха, чистая».

«Уддхава Гита», гл. 18

Даже если вы не знаете, как созерцать, не владеете ветрами и каналами, но проявляете твердость в различных переживаниях и непоколебимость, созерцательное состояние зародится у вас само.

Кто из вас смог бы промолчать, если бы бросили грязь вам в пищу или вылили ее вам на голову? Я могу точно сказать – тот, кто раскрыл «единый вкус». Тот же, кто не смог бы промолчать, испытал бы эмоции, замешательство и потерял бы осознанность, – тот не достиг «единого вкуса». Это критерий.

Но почему некоторые могут это сделать, а другие нет? В чем разница? Потому что первые уверены в себе, они абсолютно преданы сознанию Абсолютного Я. Им не надо самоутверждаться, доказывать что-то другим, они ничего не страшатся, они ни к чему не стремятся в мирском смысле, они ни за что не цепляются, не пытаются показать себя с лучшей или с худшей стороны, их не смутить речами, событиями, потому что у них есть внутренний центр, дающий им величайшее вдохновение. Их сердце не дрогнет, даже если они увидят демонов, которые скажут, что пришли увести их в ад. Их дух не смутится, даже если они увидят тысячи будд, восседающих на тронах, потому что они день и ночь непрерывно созерцают сверкающую жемчужину в своем сердце, и эта жемчужина затмевает все остальные переживания – так она сильно вдохновляет. Все остальное видится ими как игра, как сновидение, как мираж. Поэтому они относятся ко всему в этом сновидении, в этой игре очень благожелательно, легко и гибко. Те, кто раскрыл «единый вкус» всех явлений, знают, что земля и небо суть Одно; люди, боги и все другие существа суть Одно; жизнь и смерть, прошлое и будущее суть Одно; добро, зло, хорошее, плохое, правильное, неправильное, счастье и страдание, удовольствия и страдания, радость и горе суть Одно. При этом, понимая, что все суть Одно, они не теряют себя, не теряют относительной игры, продолжая гибко принимать условия той реальности, в которой они живут.

Однажды я объяснял ученикам из мирян о «едином вкусе», после этого они занимались служением в Крыму – украшали дачу. Были такие ученики Шамбху и Лакшми – они сажали цветы, красили и старались привнести все самое лучшее, чтобы домик для ритритов был хорошо оформлен. Адвайтананда и Брахмананда копали на огороде и тоже сажали цветы, но когда они все это сделали, то сказали: «А теперь бы сделать на клумбу гаджа-карани». Лакшми и Шамбху обидело такое их поведение (они хотели им продемонстрировать, что у них есть «единый вкус», – вот цветы, вот клумба, и можно на все это сделать гаджа-карани). Тогда я сделал им замечание, сказав, что такой «единый вкус» – это незрелая вещь, в качестве практики это может подойти, но в относительном измерении «единый вкус» надо рассматривать глубже. Цветы на своем месте, нечистоты – в другом. Их не надо смешивать, если это не практика. Если у тебя есть своя лила и свой определенный путь, держись его, но только не цепляйся. Если ты решил красить домик для ритрита и сажать цветы в состоянии «единого вкуса» и ты выразил санкальпу, ты ей должен следовать. Если ты решил жить среди нечистот и несешь за это ответственность, это другое твое решение; и если ты выразил такую санкальпу, то следуй ей.

«Единый вкус» не означает не различать вообще ничего. Различающая мудрость – это часть естественного состояния, мы различаем, однако видим Единое Сознание посреди многообразия форм, и при этом нашей ясности хватает, чтобы не путать одно с другим, – таково понятие «единого вкуса».