Книга Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938-1945 - Вильгельм Кейтель

От границы мы поехали с большим конвоем автомашин по широкой дороге в Прагу; вскоре мы проехали мимо шедших маршем колонн нашей армии. Было холодно и уныло, и снежная метель заметала грязный лед, и мобильным колоннам с их грузовиками и орудиями приходилось преодолевать чудовищные препятствия на своем пути, особенно всякий раз, когда наш конвой хотел обогнать их.

Мы достигли окраин Праги, когда уже сгустились сумерки, вместе с первыми частями войск, и, эскортируемые мобильной группой, направились в Градчаны, где мы должны были разместиться. В этом городе для нас купили холодный ужин, поскольку с собой мы ничего не взяли: холодная пражская ветчина, булочки, масло, сыр, фрукты и пльзенское пиво; это был единственный раз, когда я увидел, как Гитлер выпил самую маленькую кружку пива. Вкус показался нам чудесным.

Комнату для ночевки мне пришлось разделить со своим адъютантом, но это было компенсировано мне на следующее утро сказочно прекрасным видом Праги, который я запомнил со времен моего медового месяца. Пропагандистский парад немецких военно-воздушных сил над Прагой, запланированный на 16 марта, пришлось отменить из-за тумана.

Около полудня Гитлер принял чешское правительство и получил от них декларацию лояльности; их возглавлял президент Гаха, который добрался до своего президентского дворца на специальном поезде из Берлина всего через несколько часов после нас и узнал, что фюрер уже устроился в другом крыле резиденции президента.

Кроме разнообразных официальных приемов и торжественной церемонии, посвященной декларации протектората 16-го числа, на которую я был вызван, чтобы представлять вооруженные силы, у Гитлера не было времени для меня, за исключением тех моментов, когда он получал короткие отчеты, присылаемые нашим военным министерством. Большую часть дня я чувствовал себя совершенно ненужным, все говорили о политике, и я из принципа не участвовал в этом.

17 марта с военным эскортом мы поехали в Вену через Брюн. Мы остановились в Брюне, чтобы посмотреть удивительно прекрасное старое здание муниципалитета, которое произвело на меня особенно яркое впечатление своим древним конференц-залом, освещенным канделябрами. В добавление к толпе любопытных туристов несколько тысяч местных немцев высыпали на рыночную площадь и устроили жуткий гомон. Под их восторженные приветствия фюрер устроил смотр германскому почетному караулу, выстроившемуся на площади.

Наша автомобильная поездка закончилась этим вечером в Вене, после проезда через всю Чехословакию; в Вене бурные аплодисменты марта 1938 г. перед отелем «Империал» повторились вновь. Внизу в вестибюле я встретил барона фон Нейрата, которого вызвал фюрер, чтобы назначить на должность протектора Богемии и Моравии; я узнал об этом у самого Нейрата, и у меня возникло ощущение, что он совсем не находит подобное зрелище поучительным.

В Вену прибыла делегация нового правительства независимого словацкого государства, состоящая из президента Тисо, министра внутренних дел Дурчанского и Туки, который одновременно был и министром иностранных дел, и министром обороны. Фюрер решил, что фон Риббентроп будет составлять с ними Договор об охраняемой территории, а я должен буду составлять военные параграфы, на которых он основывается. Риббентроп и я встретили словацкую группу поздним вечером – уже приближалась полночь – в офисе, прикрепленном к резиденции гаулейтера [наместника на оккупированных территориях] Вены. В соответствии с полученными мною от Гитлера инструкциями я обрисовал цели и значимость «охраняемой территории», которая должна была быть оккупирована немецкими войсками, так, как Гитлер сам показал мне на карте: она включала в себя приграничную полосу шириной от двенадцати до пятнадцати миль[15], уходящую на словацкую территорию вдоль чешской границы по обеим сторонам долины р. Ваг, и включала большой военный полигон и новую подземную оружейную фабрику, управлявшуюся бывшим Чехословацким государством.

Мне было нелегко оправдать требования наших вооруженных сил по суверенным военным правам и размещению здесь контингента армии и воздушных сил в глазах этих господ (которые, вероятно, осознавали значение этой приграничной полосы для их собственной национальной обороны), и было нелегко убедить их, что все это делалось для защиты самой Словакии. Тем не менее, я должен был быть готовым натолкнуться на протесты словаков, возникавшие в ходе их многословных и зачастую критических требований, чтобы удовлетворить их, и, хотя их не удалось убедить полностью, я добился их одобрения. Решение вопроса я отношу на счет, в первую очередь, старого Туки, который боготворил фюрера и помог устранить недоверие других двух министров.

В то время как Риббентроп стал составлять этот договор со словаками, я поехал обратно в гостиницу доложить о своих успехах Гитлеру; я сообщил ему, что эти господа чрезвычайно приветствовали бы возможность их приема лично Гитлером; сначала он категорически отказался, сказав, что уже далеко за полночь и, кроме того, он устал. Но поскольку я обещал Тисо и Туке, что я организую им такую аудиенцию, я настоял, чтобы он встретился со словаками хотя бы на десять минут, и он наконец согласился. Риббентроп, конечно, долго не приходил, из-за чего аудиенция в результате состоялась в два часа утра и закончилась через четверть часа, после того как фюрер смог развеять некоторые их последние опасения. Охранная зона была обещана нам, и этой же ночью фон Риббентроп и эти господа подписали договор[16].

День рождения фюрера [20 апреля] в 1939 г. праздновали, как обычно, с большим военным парадом после утреннего приема для высших военных командиров. Парад продолжался более трех часов, – великолепное представление, в котором участвовали все три рода вооруженных сил, а также войска СС. По особой просьбе Гитлера были показаны наши новейшие среднекалиберные установки, тяжелые самоходные орудия, сверхсовременные зенитные орудия, освещенные прожекторами части военно-воздушных сил и так далее, а в это время эскадрильи истребителей и бомбардировщиков с ревом пролетали в вышине в направлении с востока на запад [вдоль Бранденбургского шоссе] со стороны Бранденбургских ворот. Президент Гаха, сопровождаемый рейхспротектором фон Нейратом, был самым почетным гостем фюрера, ему были оказаны все почести как главе государства; был созван весь дипломатический корпус[17].

Мои надежды на передвижку вооруженных сил после решения чешской проблемы для их фундаментальной организационной перестройки, которую им так торжественно и так часто обещали, были обречены остаться несбывшимися. Армия – это не средство для импровизации: формирование офицерского и унтер-офицерского корпуса и их обучение, а также внутреннее укрепление – вот единственные принципы, на которых могла быть построена армия, какая была у нас в 1914 г. Вера Гитлера, что национал-социалистическое учение может быть использовано для компенсации основного недостатка способностей – другими словами, военной проницательности, – доказала свою иллюзорность. Никто не может отрицать, что в фанатичном исступлении можно творить чудеса, но так же, как в 1914 г. в Лангемарке студенческие полки были глупо обречены истекать кровью, элитные войска СС заплатили огромную цену человеческими жизнями с 1943 г., и все без пользы. Что им действительно было нужно, так это полностью укомплектованный офицерский корпус, но он к тому времени уже был принесен в жертву, без надежды на его восстановление.