Книга Ответный сталинский удар - Василий Галин

Вполне определенно на цели, которые преследовала политика Англии и Франции, указывал Я. Шахт в своем выступлении перед Нюрнбергским трибуналом: «Веймарская республика не устраивала некоторые страны Запада из-за заключенного Рапалльского договора. Поэтому на все просьбы и предложения Веймарской республики эти страны отвечали «нет». Но когда к власти пришел Гитлер, все изменилось. Возьмите всю Австрию, ремилитаризируйте Рейнскую область, возьмите Судеты, возьмите полностью Чехословакию, возьмите все, — мы не скажем ни слова. До заключения Мюнхенского пакта Гитлер не осмеливался даже мечтать о включении Судетской области в империю. Единственно, о чем он думал, — это об автономии для Судет. А затем эти глупцы, Даладье и Чемберлен, все преподнесли ему на золотом блюдце. Почему они не оказали Веймарской республике хотя бы одну десятую такой поддержки?» Ответ на этот вопрос в своих мемуарах давал Папен: «Ни постоянное пренебрежение Гитлером международными договорами… ни отказ от соблюдения Версальского договора… не препятствовали зарубежным странам заключать с ним соглашения, покуда они видели в нем защиту от угрозы большевизма. «Умиротворение» — политика, выдуманная не в Германии».

Позиция Англии относительно Германии ни у кого сомнений не вызывала. Так, летом 1937 г. У. Додд в своей записи беседы с британским послом Гендерсоном замечал: «Хотя я и подозревал, что Гендерсон склонен поддержать германские захваты, я не ожидал, что он зайдет так далеко в своих высказываниях… — Германия должна подчинить себе дунайско-балканскую зону, а это означает ее господство в Европе. Британская империя вместе с Соединенными Штатами должна господствовать на морях. Англия и Германия должны установить тесные отношения, экономические и политические, и господствовать над всем миром. Развивая дальше свою мысль, он заявил: Франция утратила свое значение и не заслуживает поддержки. В Испании хозяином будет Франко». Случайно или нет, но на следующий день 24 июня была подписана Директива главнокомандующего вермахтом «О единой подготовке вермахта к войне». Премьер-министр Англии С. Болдуин в те дни заявлял: «Нам всем известно желание Германии, изложенное Гитлером в его книге, двинуться на восток… Если бы в Европе дело дошло до драки, я бы хотел, чтобы она была между нацистами и большевиками».

Пока же стороны рассыпались в комплиментах друг другу. Так, в речи от 5 ноября 1937 г. Гитлер говорил про англичан: «Это народ твердый, упорный и мужественный. Это опасный противник, особенно в обороне. Он способен к организации, любит рисковать и имеет вкус к авантюре. Это народ германской расы, который обладает всеми ее качествами». В ноябре 1937 г. Галифакс по поручению нового премьер-министра Чемберлена прибыл в Берлин. После Галифакс напишет, что ему «понравились все нацистские лидеры, даже Геббельс… Он считает этот режим абсолютно фантастичным, чтобы воспринимать его всерьез…»

Но главной была встреча с Гитлером. Она состоялась 19 ноября, Галифакс говорил фюреру: мы хотим в Европе мира и спокойствия. И тут роль Германии исключительна. Сегодня она по праву может считаться бастионом Запада против коммунизма. Вы, господин рейхсканцлер, не только оказали большие услуги Германии, но сделали много больше! Уверен, что вы и сами отлично понимаете: уничтожив коммунизм в своей стране, вы сумели преградить ему путь на весь Запад. И теперь нет принципиальных помех общей договоренности Англии и Германии с привлечением Франции и Италии…, единственной катастрофой является большевизм, все прочее можно урегулировать. «Галифакс был тогда лордом-председателем совета, вторым лицом в правительстве после премьер-министра. Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером. Галифакс дал Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе…» 20 февраля 1938 г. Гитлер в рейхстаге подтвердит свою приверженность европейской цивилизации заявив, что Германия стремится к сближению со всеми государствами, за исключением Советского Союза.

* * *

Наиболее наглядным подтверждением единой европейской политики стал Мюнхен. В конце 1938 г. англо-франко-германская комиссия решала все проблемы в пользу Гитлера, референдумы отменили, все смешанные территории были переданы Германии. 4 октября в Париже палата депутатов 535 голосами против 75 одобрила Мюнхен… «против» проголосовали А. де Керильи от правых, социалист Ж. Буи и 73 депутата-коммуниста… Коммунистов кляли как поджигателей войны и приспешников Москвы. «Французы, нет места для отчаяния, — вещала правая пресса, — поражение потерпели только московские вояки. Коммунизм — это война, а война означает коммунизм». Аналогично реагировала палата общин в Лондоне, Чемберлен стал почти национальным героем. Президент США 5 октября в послании Чемберлену также приветствовал Мюнхенские соглашение. Госдеп устами С. Уэллеса подтвердил, что ее результаты позволят миру «впервые за два десятилетия достигнуть нового мирового порядка на основе справедливости и законности». Американский посол в Англии Дж. Кеннеди призвал: «Демократическим и тоталитарным государствам невыгодно усиливать то, что их разделяет. Они должны с пользой сосредоточить свою энергию на разрешении общих проблем, пытаясь установить добрые отношения».

Но это было только началом. 15 марта 1939 г. немецкие войска вошли в Богемию и Моравию. Присоединение будущих протекторатов к рейху было осуществлено на основании совместного коммюнике Гитлера и президента Чехословакии Гахи, которое гласило: «Обе стороны высказали единодушное мнение, что их усилия должны быть направлены на поддержание спокойствия, порядка и мира в этой части Центральной Европы. Президент Чехословакии заявил, что для достижения этой цели и мирного урегулирования он готов вверить судьбу чешского народа и самой страны в руки фюрера и германского рейха…» Фюреру не оставалось ничего другого, как согласиться.

Вполне естественно, что «ни Англия, ни Франция не предприняли ни малейшей попытки спасти Чехословакию, хотя в Мюнхене торжественно давали ей гарантии на случай войны». Э. Галифакс объяснял позицию своей страны тем, что президент Гаха сам дал «согласие» на захват и таким образом было «естественным способом» покончено с обязанностью Англии и Франции предоставлять гарантии Праге, бывшим «несколько тягостным для правительств обеих стран».

При этом правительства Франции и Великобритании совершенно не интересовало, каким образом Гитлер получил столь щедрые предложения Гахи. Вопрос был решен ранним утром того же дня 15 марта. В то утро Гитлер заявлял Гахе, «приглашенному» в рейхсканцелярию, что 12 марта «он отдал приказ германским войскам о вторжении в Чехословакию и присоединении ее к германскому рейху…» 14 марта немецкие войска уже оккупировали Моравску-Остраву и встали на границе Богемии и Моравии. Гитлер продолжал: «В шесть часов немецкие войска вступят на территорию Чехословакии. Ему неловко говорить об этом, но каждому чешскому батальону противостоит немецкая дивизия…» Гахе было предложено подумать над этим, причем если он не подпишет цитированное выше коммюнике, «то через два часа Прага будет превращена бомбардировщиками в руины, причем это только начало. Сотни бомбардировщиков ожидают приказа на взлет. Они получат его в шесть утра, если на документе не будет подписи». У Гахи не было выбора, на помощь «гарантов мира» он даже не надеялся…

16 марта Гитлер аналогичным образом взял под милостивую защиту Словакию, в ответ на телеграмму премьера Тисо, составленную в Берлине. Немецкие войска немедленно вошли в Словакию для ее «защиты». Н. Чемберлен и по этому поводу заявил: «Никакой агрессии не было!», сославшись на провозглашение «независимости» Словакии. «Эта декларация, — сказал он, — покончила изнутри с тем государством, незыблемость границ которого мы гарантировали. Правительство его величества не может считать себя далее связанным этим обещанием». По словам У. Ширера: «Таким образом, стратегия Гитлера полностью себя оправдала. Он предложил Чемберлену «выход», и тот его принял. Интересно, что премьер-министр даже не собирался обвинять Гитлера в нарушении слова… Он не высказал ни слова упрека в адрес фюрера…»