Книга Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца - Михаил Ишков

…Сразу же по окончании войны летный состав стали кормить гораздо хуже – в стране была напряженка с продуктами, поэтому курсантский паек вспоминался тогда с некоторой ностальгией. Но после перевода на реактивную технику снабжение авиаторов продовольствием восстановилось в полном объеме. Правда, я бы не сказал, что полеты на реактивных бомберах изматывали летчика сильнее, чем на поршневых. Скорее наоборот – сидишь себе в герметичной кабине нового самолета, шума гораздо меньше, более современные приборы работают намного надежней, а следить за ними стало проще – в случае отклонения того или иного параметра от нормы загоралась сигнальная лампочка. Внедрение надежных автопилотов существенно облегчило работу летчика. Словом, красота, да и только…

Первую ночь мне, как и всем моим товарищам, долго не удавалось заснуть. Сознание причастности к военной авиации переполняло сердце гордостью и заставляло его неистово биться в груди. Нет-нет да и протянешь руку, чтобы пощупать заветные «крылышки» на рукаве аккуратно сложенной на табуретке гимнастерки.

Каждый из нас был абсолютно убежден: еще максимум пара дней, и начнется то, ради чего мы приехали сюда, – полеты. Разлука с небом, пусть даже столь непродолжительная, казалась невыносимой бесконечной пыткой, поэтому все мы благополучно забыли, что словосочетание «военный летчик» начинается с прилагательного «военный»…

– Подъем! – как гром среди ясного неба развеял сладкий утренний сон зычный голос, раздавшийся, как и положено по уставу, в 6:30. Конечно, на первый раз, да и не на первый тоже, нам не удалось уложиться в положенные пять минут, чтобы привести себя в порядок и построиться на утреннюю физзарядку. Первый блин, как ему и положено, вышел комом – каждый получил свою заслуженную долю замечаний. Торчащая из-за голенища сапога второпях намотанная портянка, складка на штанах, задержка при исполнении команд – ничто не могло ускользнуть от придирчивого взгляда опытного старшины.

Заправка коек, на которую отводилось не более пяти минут, также не обошлась без нареканий. Нельзя сказать, что «на гражданке» все мы были неряхами, но вряд ли кто подозревал, что такая обыденная процедура, как уборка кровати, может превратиться в столь ответственное дело. Неоднократно заставлял старшина полностью перестилать койку, завидев на ней малейший бугорок. На первых порах эти «мелочные» придирки вызывали недоумение и казались прихотью излишне строгого командира, но именно с этих «мелочей» и начинается воинская дисциплина – основа боеспособности любого рода войск.

Затем вновь следовало построение и поход строем на завтрак, начинавшийся в 7:30. Долго рассиживаться в столовой времени не было. Ровно через полчаса – занятия. Изучение уставов, общевойсковой тактики, стрелкового оружия и политическая подготовка сменялись спортивными и строевыми упражнениями.

Брусья, конь, турники, колесо для тренировки вестибулярного аппарата, футбол, плавание, двадцатикилометровые лыжные кроссы, легкая атлетика и марш-броски с полной выкладкой – все эти разнообразные физические нагрузки должны были привести наши тела в состояние, необходимое для летной работы. Приходилось, преодолевая себя, работать «через не могу». Кажется, вот он, предел. Нет сил даже с места сдвинуться… Но желание не отставать от товарищей как будто открывает второе дыхание, заставляя отстающего вновь занять свое место в строю.

Некоторые трудности вызывал подъем по канату, преодолеть шесть метров длины которого, не касаясь его ногами, было совсем непросто. Самым сильным удавалось пройти лишь половину дистанции. А дальше – висишь, как сосиска, и все. Единственным исключением был парень, имевший прекрасную спортивную подготовку и с легкостью выполнявший все необходимые нормативы. Приходилось изо всех сил тянуться за ним – что я, хуже? И буквально через месяц канат стал пройденным этапом.

Как нетрудно догадаться, самым нелюбимым занятием курсантов всех стран и народов является строевая подготовка. Нещадно палящее солнце, наотмашь хлеставший лицо проливной дождь, пронизывающий до костей ледяной ветер, идущий сплошной стеной снегопад – ничто не в силах отменить эту «пытку».

Особенно тяжело приходилось тем, кто еще не успел в совершенстве овладеть нелегкой наукой пеленания собственных ног. Небрежно намотанная в утренней спешке портянка вызывала болезненные, достаточно продолжительное время не заживавшие мозоли. В незавидной ситуации оказывался тогда курсант. Каждый шаг причиняет боль, но выйти из строя, чтобы перемотать ногу, невозможно. Еще и от старшины нагоняй получишь, если шагаешь не в ритм.

– Левой! Левой! Левой! – раздается неумолимая команда, заставляющая, в очередной раз перешагнув через себя, вбивать подошву сапог в раскаленный солнцем плац, всей ступней ощущая нестерпимый жар. Именно так, потом и кровью, закалялась воля будущих солдат. Хорошо, что я уже умел обращаться с портянками, поэтому никаких проблем с ногами не имел.

Курсант школы военных пилотов Михаил Шишков. 1940 г. Молотов

Некоторую передышку с 13:00 до 14:30 давали обед и следовавший за ним отдых. Затем вновь с прежней интенсивностью возобновлялись занятия, по окончании которых начиналась самоподготовка. В 19:00 —ужин и получасовая прогулка строем. Оставшееся до отбоя время предназначалось для стирки и глажки формы, пришивания подворотничков, бритья голов и других необходимых для приведения своего внешнего вида в надлежащее состояние процедур.

Одним из самых приятных моментов был обязательный еженедельный поход в баню. Как будто сбрасываешь накопленную усталость и, выходя оттуда, чувствуешь себя вновь родившимся. Выдаваемым старшиной мочалкам фабричного изготовления мы предпочитали самодельные, из канатов или плетеной резины амортизаторов «Р-5» – мылились они получше. А спится-то как прекрасно после баньки… Утром поднимаешься по команде бодрым и веселым.

Но даже отбой не мог гарантировать спокойного сна, ведь сразу же после того, как намаявшиеся за день курсанты, едва упав на кровати, закрывали глаза, «на охоту» выходил все тот же неугомонный старшина, прозванный нами «хохлом». Въедливый такой мужик был, дотошный, получивший боевой опыт финской войны. Наряды раздавал за милую душу. Мимо каждой кровати пройдет и все осмотрит. Ага! Сапоги не начищены должным образом, гимнастерка сложена неаккуратно или еще что-нибудь… Тут же поднимет, заставит все исправить, после чего провинившиеся, а их всегда два-три человека набиралось, шли «чистить гальюн» или «драить палубу», то есть коридор. Не успел вовремя встать в строй по тревоге или, например, портянка из сапога выглядывает – вновь наряд… Качество работы «хохол» проверял очень строго, вплоть до того, что совал свой наслюнявленный палец в какой-либо закуток. Не дай бог пылинку найдет… Возишься часов до одиннадцати, бывало и дольше. А утром опять подъем…

Один-единственный раз мы посмели ослушаться своего старшину, о чем тут же пожалели. Вечером одного из первых летных дней он, как обычно, построил нас и вместо того, чтобы вести в столовую, – «шагом марш!» по направлению к выходу из школы. Видимо, до ужина оставалось еще немного времени, и «хохол» решил устроить внеплановую прогулку. В такие дни подобные мероприятия не практиковались, поэтому подуставшие после полетов курсанты неохотно выполнили его приказ.