Книга Записки «черного полковника» - Сергей Трахимёнок

Он, став шахом, начинает издавать справедливые и демократические законы, все время думает о народном счастье и благе, борется со взяточниками и коррупционерами, призывает представителей народа управлять государством.

— Что-то вроде — «каждая кухарка должна управлять государством», — вставил свои пять копеек в рассказ Расима Фарук.

— Что-то вроде, — согласился Расим и продолжил: — Лже-шах призывает всех честно жить, чиновников не воровать, заботиться о просвещении народа. Но происходит парадокс. Чем он больше старается, тем больше его не понимает народ. И народ начинает возмущаться: что за слабый человек нами правит? Да он ни на что не способен! И над шахом-демократом начинают откровенно потешаться. Наконец наступает день, предсказанный звездами, и взбунтовавшийся народ убивает своего правителя.

Тут появляется Шах-Аббас, возвращает себе престол и продолжает править страной, держа народ в постоянном страхе.

Вот и весь сюжет.

— Правильно, — сказал Эрдемир. — Во всем мире тиранов любят до обожания, потому что страх — единственный стимул в управлении человеком. Ничто другое не может с ним сравниться. Но я не об этом хотел сказать. Этот сюжет и эта повесть говорят о том, что Восток был всегда мудрее так называемого просвещенного Запада. Если бы Карл Маркс знал этот сюжет, он никогда бы не создал своего учения. А русские не попытались реализовать его на практике. На страхе держится весь мир. Именно страх побуждает человека вести правильный образ жизни, не покушаться на то, что на Западе называется правами человека.

Эрдемир ослабил узел галстука. Наверное, это было каким-то знаком, потому что Фарук насторожился. А босса понесло.

— Вот я видел, как ты, — сказал он Расиму, — смотрел на курящую кальян женщину в хиджабе. Если бы на ее месте была другая женщина, без хиджаба, ты, наверное, не смотрел бы на нее так осуждающе. Ты, наверное, думаешь: правоверная мусульманка, а курит кальян. Ты осуждал то, что она курит кальян или то, что она курит его в хиджабе?

— Я ничего не осуждал, — сказал Расим. — Для меня экзотика и хиджаб, и кальян. Вот я и наблюдал за ней внимательно.

— Эрдемир, — нарушая некую субординацию, вмешался в разговор Фарук. — Он действительно многое не понимает, и ему нужно многое объяснять. Ты относишься к нему как к мусульманину, но он — атеист, а отсюда у него иной взгляд на многие вещи, он, несмотря на то, что татарин по национальности, вырос в русской среде.

— А ты, я знаю, — сказал ему Эрдемир, — тоже полагаешь, что женщины в Каморкане не должны носить хиджабов.

— Ну не совсем так, — попытался уклониться от ответа Фарук. — Но я хотел бы, чтобы это было личным делом каждой женщины.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что никакая паранджа или хиджаб не способны сделать женщину более религиозной или нравственной.

— А как же исламские традиции?

Расим с удивлением наблюдал спор босса и подчиненного, который к его еще большему удивлению проходил на русском языке. Хотя полемистам было удобнее говорить на каморканском либо турецком.

— Ни одно покрывало не сделало человека лучше, — говорил Фарук, — да и эта традиция скорее языческая, чем мусульманская. Ислам, как и многие монотеистические религии, несет на себе печать своих предшественников. Это они фетишизировали некоторые атрибуты одежды. В исламе нет монастырей, но это отчасти компенсируется монашеской одеждой женщин. И если ты утверждаешь, что женщина в хиджабе более набожна, то почему мужчины не носят хиджаб? Они тоже создания Аллаха.

— Это показатель того, что женщины более ревностно чтят традиции ислама и предков, — твердо произнес Эрдемир.

— Обратись к 33 главе Корана, и ты поймешь, что это не так, — сказал Фарук. — Причина необходимости прятать лицо женщин связана не с набожностью, а с греховностью, как женщин, так и мужчин. Хиджаб — это, с одной стороны, признак признания мусульманами своей греховности, а с другой — показатель того, что никаким другим способом воздействовать на них нельзя, кроме как через это покрывало, а не их сознание. И Турция сделала шаг вперед в этом направлении, а Каморкана осталась в прошлом веке.

— Хорошо, что ты стал говорить о Турции, — произнес Эрдемир. — Я полагаю, что Турция стоит в шаге от возращения к традициям, в том числе и ношению хиджаба.

— Турция не Каморкана, она не вернется туда, откуда ушла.

— Это ты так считаешь, а турки полагают, что нужно внести поправки в законодательство и запретить женщинам появляться в общественных местах с непокрытой головой.

— Турция в отличие от Каморканы светское государство.

— Теперь ясно, почему ты предпочитаешь отдыхать в Турции. Ты не патриот.

— Странное определение для патриота и патриотизма… Хиджаб связан с религией, а Конституция Турции предполагает свободу вероисповедования. А свобода вероисповедования означает, что ты можешь исповедовать любую религию или не исповедовать никакой религии. И никто не вправе тебя принудить ни к первому, ни ко второму.

— Но Организация Исламских государств рекомендует вернуться к хиджабам, обосновывая это тем, что все противоположное размывает традиции, а это ведет к ослаблению мусульманского мира.

— Знаешь, эта организация создавалась мировым правительством для решения своих задач и меньше всего озабочена укреплением мусульманского мира.

— Да ты глобалист…

— Не вешай на меня ярлыки, я, прежде всего, патриот своей страны, правда, я в ней кое-что поменял бы, но это на данный момент невозможно.

— Я знаю, о чем ты говоришь, и скажу тебе, что это будет вряд ли возможным вообще, — категорически произнес Эрдемир.

— Время покажет, — парировал этот выпад Фарук.

Тут они словно вспомнили о Расиме.

— Ну, как тебе наш спор? — спросил Фарук. — Мы иногда заводимся, но при этом не перестаем быть патриотами Каморканы, правда, у нас разное видение путей ее развития.

— Хорошо, что ты об этих путях говоришь здесь… — проворчал Эрдемир и перешел с русского на каморканский.

В это время у него зазвонил мобильный телефон. Эрдемир вытащил его из кармана пиджака. Эта была первая модель моторолы-раскладушки.

Эрдемир приложил телефон к своему уху, что-то сказал по-турецки. Потом выслушал звонившего и, обращаясь к Расиму, произнес:

— Плохи твои дела, у тебя под ногтями эксперты нашли частицы красителя…

Виктор Сергеевич

— Я однажды была в Вильнюсе, — сказала дама, — когда жила в СССР. Мне там тогда ужасно понравилось, там есть такая большая башня, не помню, как называется, и такие уютные кафе-подвальчики.

— Она называется «Башней Гедиминаса», — сказал Виктор Сергеевич.

— О, расскажите мне о Вильнюсе! Он очень изменился?

И Виктор Сергеевич начал рассказывать о сегодняшнем Вильнюсе, одновременно пытаясь понять, кто эта дама? Случайно подвернувшаяся землячка или представитель контрразведки? Если второе, то она должна была появиться после контакта с «Джонатаном», но возникла раньше. Тогда с кем из его контактеров связано появление «хвоста» в супермаркете?