Книга Рука, кормящая тебя - Эй. Джи. Рич

Я попросила Билли высадить меня на Деланси-стрит. Мне хотелось пройтись пешком по Уильямсбергскому мосту. Просто пройтись, выкинув из головы все мысли. С моста открывался вид на Нижний Манхэттен и еще на два моста через Ист-Ривер: Бруклинский и Манхэттенский. Первым из трех построили Бруклинский мост – один из красивейших во всей стране и самый длинный висячий мост в мире на момент завершения строительства. Манхэттенский мост – двухъярусная металлическая конструкция – был третьим. Уильямсбергский мост считается самым уродливым на проливе. Но когда ты идешь по нему, то уродства не замечаешь. А изумительный вид, открывающийся с моста, стоит того, чтобы вытерпеть грохот машин и толпы народа на пешеходной дорожке. Даже у Эдварда Хоппера есть картина под названием «Вид с Уильямсбергского моста». Пешеходная дорожка выходит прямо в квартал хасидов, где женщины до сих пор носят парики, а мужчины отращивают пейсы и бороды, а по субботам – даже в летнюю жару – ходят в больших меховых шапках, штреймелях. В районе, ограниченном десятком кварталов, говорят на идиш, испанском, китайском и итальянском. Это была одна из причин, по которой я здесь поселилась.

Вернувшись домой, я обнаружила на автоответчике сообщение от детектива из Бостона. Было еще рано, пять вечера, так что я сразу перезвонила.

– Мисс Прагер, у меня есть к вам пара вопросов в рамках расследования убийства Сьюзен Рорк. Вы сейчас можете говорить?

– Да, конечно.

– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о тех выходных, когда она была убита, а вы встречались в Мэне с тем человеком, которого знали как Беннетта.

– Что именно рассказать?

– Вы говорили, он приехал в Олд-Орчард-Бич на машине, из Монреаля. В котором часу он приехал?

– Через час после меня, около четырех дня. Но я не знаю, откуда он ехал. Точно ли из Монреаля.

– Вы не заметили ничего необычного в его поведении или во внешности?

– Ничего необычного. Все как всегда. Но потом, уже вечером, я заметила у него на ноге большой синяк. Он сказал, что ударился, когда помогал переносить оборудование музыкантам из группы, которую он продюсирует. Но это было вранье. Никаких музыкантов он не продюсировал.

– Когда вы узнали, что он солгал о своей работе?

– И обо всем остальном. Позже, через пару недель после его смерти. Кстати, вы не узнали его настоящее имя?

– При расследовании убийства мы должны соблюдать регламент. Женщина, выдающая себя за Сьюзен Рорк, больше не выходила с вами на связь?

– Нет, но кто она? Очень хотелось бы знать. И откуда она знает про Беннетта, Сьюзен и меня?

– Мы пытаемся это выяснить.

– А вы хоть что-нибудь уже выяснили? Вы знаете, кто такой Беннетт?

– Когда мы это узнаем, мы вам сообщим.

– Но вы считаете, что он виновен?

– Вину устанавливает только суд, – сказал детектив. – А мертвых к суду не привлекают.

* * *

В тот вечер я пошла в «Гнездо индюка» в Бедфорде, подцепила там парня и поехала к нему домой. Я не собиралась искать приключений, просто так получилось. В «Гнезде индюка» все по-простому: там стоит самый попсовый во всем Уильямс-берге музыкальный автомат, и публика там собирается в основном из «синих воротничков». В какой-то момент меня переклинило, и я поставила на музыкальном автомате «Схожу с ума» Пэтси Клайн. Когда песня закончилась, ко мне подошел симпатичный молодой человек и спросил, почему я выбрала эту песню. К тому времени я уже залила в себя две порции виски и ответила так:

– Хотела посмотреть, кто здесь до такой степени ненормальный, чтобы пригласить меня на танец под эту песню.

Он запустил руку в карман своих облегающих джинсов, достал несколько четвертаков и скормил их музыкальному автомату. Опять заиграла «Схожу с ума», и молодой человек притянул меня к – себе.

– Ты сама ненормальная?

– Тебе лучше не знать, – сказала я.

– А может, мне интересно.

Он вывел меня на танцпол, крошечный пятачок между барной стойкой и бильярдным столом.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Я всегда начинаю с моей бывшей жены, – сказал он.

– А что с твоей бывшей женой?

– Она отрезала правые рукава со всех моих рубашек.

– В чем же так провинилась твоя правая рука?

– Совершенно ни в чем, как и левая. Теперь твой ход.

– Мой жених сделал предложение двум женщинам одновременно. Он подарил нам обеим одинаковые обручальные кольца.

– Бью твоего жениха моей бывшей женой: она написала слово «козел» на дверях пожарного депо. Я пожарный.

– Бью твою бывшую жену моим женихом: он убил ту, вторую невесту.

– Ничего себе! – Он перестал танцевать. – Что, правда?

– Похоже на то. Но я пришла сюда не для того, чтобы об этом думать.

– Он сейчас где? В тюрьме?

– Он мертв.

Парень взял меня за руку и потащил обратно к барной стойке.

– Ты что пьешь?

Я выпила еще две порции виски, и мой новый знакомый тоже не отставал. Он жил в Гринпойнте, рядом с парком Трансмиттер. Снимал квартиру на паях с двумя приятелями, тоже пожарными. Когда мы приехали, приятелей не было дома. В комнате царил беспорядок, и меня это устраивало. Как и его поцелуи. После Беннетта я еще ни с кем не целовалась. И эта мысль никак не шла у меня из головы.

Хотелось бы мне, чтобы на месте этого парня был Беннетт?

В конце концов, я его знала не лучше, чем этого пожарного.

Мое тело совершало все положенные движения, но мыслями я была далеко. Парень остановился, когда мы оба были еще полностью одеты, и спросил:

– Ты сейчас где-то не здесь?

Он совершенно не злился.

– Мне бы хотелось, но не получается.

– Давай-ка поймаем тебе такси. – В его голосе не было даже намека на раздражение.

Он усадил меня в такси и дал водителю двадцатку.

– Твоя бывшая жена ошибалась насчет тебя, – сказала я.

Я вернулась в пустую квартиру, где мне до сих пор было не по себе. Может быть, все-таки стоило послушать Селию и задуматься о переезде? Но я была еще не готова переезжать, да и не могла себе это позволить. Я села в гостиной у окна, выходившего на задние дворики соседнего дома. В одном дворике был разбит сад с фигурно постриженными кустами, в другом сушилось белье, в третьем устроили что-то похожее на японский сад камней. В небе светила луна, и я просидела у окна до рассвета, даже не притронувшись к чашке с чаем.

* * *

Когда я рассказала Стивену о том, что Беннетта подозревают в убийстве, он сказал: «Твои собаки – герои». Когда я рассказала Селии, она спросила, помогло ли мне это знание простить себя за случившееся. Когда я рассказала Маккензи, он сказал: «Вот с этим можно работать».