Книга Пароль больше не нужен. Записки нелегала - Олег Северюхин

Созданные русскими Чрезвычайная комиссия и революционные трибуналы не связаны никакими ограничениями в выборе мер борьбы с контрреволюцией. Контрреволюция, как сказал писатель Максим Горький, это те, кто не с нами. Любое сомнение или отрицательное суждение по поводу новой власти может быть истолковано как контрреволюция с применением мер внесудебной репрессии – расстрела.

Запомни, если ты выживешь в эти годы, в последующие годы будет не лучше. Ленин не вечен. Тот, кто придет ему на смену, как сын султана, должен уничтожить своих братьев, чтобы не было претендентов на престол. Затем он должен уничтожить тех, кто поклонялся религии своего отца, создать свою религию и уничтожать тех, кто будет высказывать сомнения в ее истинности. А это возможно только путем массового использования тайных осведомителей и доносчиков, чтобы ни один человек не мог быть спокойным в том, что его слова не станут известны правителю. Если ты выявишь тайного осведомителя, он должен стать твоим, если не другом, то, уж во всяком случае, не врагом. Через него ты должен изредка клясться в своей лояльности, положительно, без восторгов, отзываться о новых политических инициативах правителя и его наместников на местах, ругать оппозиционеров, которых разведется столько, сколько сорняков на поле, которое никто не очищает.

Как только репрессии будут затихать, а многие отравленные в ссылку будут прощены и приближены к особе правителя, это будет означать, что над страной нависла еще большая опасность. Это будет касаться и той отрасли, в которой тебе предстоит работать. Любая ошибка в технической политике сейчас обернется огромными потерями для государства в последующем. Посаженная не вовремя роза, созреет после праздника, и ее уже не подаришь любимой женщине в день ее торжества. Так и с техникой. На выдающихся конструкторов, изобретателей, ученых будут клеветать их ученики, конкуренты и те, кто боится всяких новшеств, мешающих спокойной жизни. Гениальные изобретения, их изобретатели и ученые будут ошельмованы своими оппонентами, более искушенными в политических интригах, нежели в науке и технике.

Ты должен понимать, что в России может происходить то, что не может поддаваться анализу с цивилизованной точки зрения. До определенного времени с русскими можно делать все, что угодно. Огромная масса русских, которая расправилась бы с обидчиками, сколько бы их не было, послушно будет подчиняться воле кучки людей, якобы избранных ими лидеров. А если будут выборы, то они снова выберут тех, кого бы они и на порог своего дома не пустили. А после выборов все будут чесать затылки и говорить, что их Бес попутал.

Если вдруг тебе не удастся избежать контрреволюционных обвинений, своди все к хулиганству по несознательности. Дадут срок. По опыту изучения обстановки в тюрьмах России, хочу сказать, что там выживают те, кто быстрее усваивает установленные там внутренние правила, не имеющие ничего общего с официальными порядками. Если тебе удастся вписаться во внутреннюю структуру тюрьмы, то ты выживешь. Но это так, к слову. Ты в России живешь, а в России от тюрьмы и от сумы не зарекаются.

Если со мной что-то случится, то можешь доверять только человеку, который скажет: «Густав потерял своего голубя». Это ничего не обозначает, но это будет знать только тот человек, кому можно доверить тайну о тебе. Прощай, мой мальчик.

Густав встал и одиноко побрел по земляной дорожке, постепенно растворяясь в вечерней темноте.

Больше Густава я никогда не видел. Он погиб от шальной пули во время ноябрьской революции 1918 года в Германии. Смерть всегда вырывает из наших рядов самых лучших людей.

Глава 21

Я пришел домой с бутылкой водки и хорошей закуской, купленной мной в магазине, где за хорошие деньги, за валюту или за золото можно было купить все, что раньше было доступно среднему слою населения России. Я нарушил инструктаж Густава, но связь с родиной означала для меня праздник. Да и орден надо было обмыть. Эта традиция есть, по-моему, во всех армиях мира. Дома я сообщил, что решил потратить шальные деньги, перепавшие мне за работу на одном из складов, чтобы отметить мою помолвку с Катей.

На период учебы я договорился о работе во вторую смену. Днем сидел на лекциях и на практических занятиях, а после обеда бежал крутить баранку. Несмотря на то, что шла война, положение о восьмичасовом рабочем дне, как главном завоевании пролетариата в социалистической революции, соблюдалось в целом неукоснительно, исключая, конечно, военных. Моя работа во вторую смену позволяла работникам сануправления пользоваться автотранспортом и после официального окончания рабочего дня. Круглосуточно, то есть в три смены, работали только на предприятиях, выпускавших продукцию для обороны. Но и там соблюдался график рабочих восьмичасовых смен. Война войной, а обед по распорядку.

День шел за днем, будни следовали за буднями. Кто живет тихо, тот живет легко. Сказать, что нам жилось легко, это, конечно, не так. Но сегодняшняя молодежь сразу отрицательно относится ко всем рассказам о трудностях, подозревая, что этим их укоряют за сравнительно хорошую жизнь. И я был таким же молодым и точно также относился к рассказам пожилых людей о том, как трудно жилось людям при царизме. Всегда вспоминалось о том, что водка тогда была очень дешевая и колбаса вареная по двадцать пять копеек за фунт. Молодежь всегда будет молодежью, а старики стариками. И невероятно, как из такой вот современной нигилистической молодежи вырастают консервативные старики. Это загадка природы, когда недостаток ума называется новым мышлением, а его избыток – маразмом. Эта болезнь неизлечима. Есть одно средство, но оно радикальное и применяется только для горбатых.

Водителем я проработал почти два года до 1920 года. За это время я сдал экзамены экстерном за среднюю школу и стал готовиться к поступлению в московское высшее техническое училище. До 1920 года почти все высшие учебные заведения не работали в связи с военными действиями, отсутствием большого числа студентов и преподавателей, а также средств на содержание зданий и организацию учебного процесса.

В 1920 году я сдал испытания и был принят на механический факультет МВТУ. Тогда обучение было более свободное. Мы были вольны в выборе своей специализации, посещали лекции различных преподавателей.

В МВТУ преподавал отец русской авиации Николай Егорович Жуковский. Вместе с Сергеем Алексеевичем Чаплыгиным он создал ЦАГИ (центральный аэро и гидродинамический институт). Авиация была очень модным делом, и я посещал лекции по аэродинамике, которые нужны не только для авиации, но и для всех отраслей техники. На этих лекциях я познакомился с будущими авиационными конструкторами Павлом Осиповичем Сухим и Андреем Николаевичем Туполевым. Их имена скоро начали греметь на всю страну и на весь мир.

Учеба в институте дала мне очень многое. Не по своей воле, но и я был заражен идеями строительства социализма и нового общества, изобретений и внедрения новой техники. Вначале мы изучали принципы техники вообще и их применения в решении задач индустриализации.

Математика, физика, химия были краеугольными камнями изучения всех технических наук. Теоретическая механика, сопротивление материалов, начертательная геометрия, главные оси сечения снятся мне даже по ночам, вызывая озноб на спине и усиленное потоотделение на ладонях.