Книга Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Элизабет Брэддон

Генри Дунбар тотчас рассказал приезжим роковую повесть об убийстве Вильмота. Они были очень поражены, и Балдерби воскликнул:

— Да где же Самсон Вильмот? Я ведь его послал к вам навстречу, так как он — единственный человек в банке, который вас помнит.

— По словам брата, Самсон заболел, — отвечал Дунбар. — Джозеф оставил бедного старика где-то на дороге.

— Он не говорил где?

— Нет, и, странно сказать, я забыл его об этом спросить. Бедный Вильмот все забавлял меня рассказами о прошлом, и потому мы очень мало говорили с ним о настоящем.

— Самсон, должно быть, очень болен, — воскликнул мистер Балдерби. — Иначе он бы вернулся в контору, чтобы рассказать о случившемся.

Мистер Дунбар улыбнулся.

— Если он был слишком болен, чтобы ехать в Саутгэмптон, то уж, конечно, не мог возвратиться в Лондон, — сказал он с полнейшим равнодушием.

Мистер Балдерби был добрый человек, и потому внезапная болезнь Самсона Вильмота его очень обеспокоила.

«Бедный старик, где он, кто за ним ухаживает?» — думал Балдерби.

Артур Ловель не говорил ни слова, а сидя поодаль, следил за Генри Дунбаром.

В три часа началось следствие. Свидетелями были два ирландца: Патрик Генесей и Филипп Мурток, нашедшие тело убитого в ручье близ Сен-Кросса; доктор, мистер Крикльвуд; церковный сторож, видевший и говоривший с мистером Дунбаром и его слугой; хозяин «Джорджа» и лакей, принимавший приезжих и готовивший обед мистеру Дунбару, наконец, сам мистер Дунбар. Комната была полна народу, ибо к этому времени весть о страшном убийстве разнеслась по всей округе. Тут были и значительные люди, среди прочих сэр Арден Весторп, один из судей графства, живших в Винчестере. Артур Ловель, мистер Балдерби и англо-индиец находились несколько поодаль от других.

Присяжные сидели по обе стороны длинного стола из красного дерева; коронер занимал председательское место.

Но прежде чем начался допрос, свидетелей и присяжных повели в мрачную комнату, где на длинном столе лежал труп убитого. Артур Ловель пошел с ними, и доктор приступил к осмотру тела для освидетельствования причины неожиданной смерти несчастного.

Лицо убитого почернело и носило явные признаки удушения. Коронер и присяжные смотрели на это страшное лицо с ужасом и удивлением. Часто случается, что роковой удар, прямо вонзаясь в сердце несчастного, оставляет лицо его столь же спокойным, как лицо спящего младенца. Но тут было совершенно противоположное: лицо мертвеца ясно говорило, что он был убит; на нем были написаны и ужас, и удивление, и агония внезапной смерти.

Присяжные поговорили несколько минут между собой едва слышным шепотом, задали несколько вопросов доктору и тихо вышли из роковой комнаты.

Факты этого дела были очень просты и несложны, и потому потребовалось немного для их признания судебным порядком. Но ни одно из представленных показаний не проливало света на роковую тайну.

Артур Ловель, следивший за делом в качестве адвоката мистера Дунбара, задал несколько вопросов свидетелям. Первым допросили самого Генри Дунбара. Он рассказал очень просто и ясно все, что случилось с той самой минуты, когда он вышел на берег в Саутгэмптоне.

— Сходя с парохода, я встретил покойного, который меня ждал. Он сказал, что явился вместо человека, посланного мне навстречу. Он сначала показался мне совершенно незнакомым, то есть я не узнал в нем лакея, служившего мне до моего отъезда из Англии, тридцать пять лет тому назад. Но он после назвал свое имя и объяснил, что встретил брата Самсона Вильмота в Лондоне 16-го числа и вместе с ним отправился в Саутгэмптон; но по дороге брат его, бывший гораздо старше его, вдруг занемог, и потому они расстались.

Мистер Дунбар рассказал все это самым спокойным, уверенным тоном. Он говорил даже слишком спокойно и уверенно, словно выучил свою речь наизусть.

Артур Ловель, пристально следя за ним, удивлялся этому тону. Свидетели, даже совершенно посторонние делу, обыкновенно при допросе смущаются, теряют присутствие духа, противоречат себе. Но Генри Дунбар ничуть не был смущен ужасным происшествием. Он был бледен; но его сжатые губы, гордая осанка и самоуверенный взгляд свидетельствовали о крепких нервах и могучем уме.

«Человек этот железный, — подумал Артур Ловель, — он или великий человек, или злодей. Я боюсь решить, который из них».

— В каком месте, по словам покойного Джозефа Вильмота, он оставил своего брата Самсона, мистер Дунбар? — спросил коронер.

— Я не помню, говорил ли он мне об этом.

Коронер задумчиво провел рукой по подбородку.

— Жаль, — сказал он, — свидетельство Самсона, быть может, пролило бы какой-нибудь свет на это темное дело.

После этого мистер Дунбар рассказал окончание своей истории, описал завтрак в Саутгэмптоне, путешествие из Саутгэмптона в Винчестер и прогулку к лугам, близ Сен-Кросса.

— Можете ли вы сказать, в каком именно месте вы расстались с покойным? — спросил коронер.

— Нет, — отвечал мистер Дунбар. — Вы не должны забывать, что я иностранец в Англии. Я не бывал в этих местах с самого детства. Мой старый товарищ, Майкл Марстон, пока я был в Индии, женился и поселился в местечке Фернс. Прибыв в Саутгэмптон, я увидел, что у меня есть несколько свободных часов до отхода лондонского поезда, и я решил посетить своего старого друга. С сожалением узнал я здесь, что он давно умер, но мне хотелось увидеть его бедную вдову и расспросить ее о муже. Мы отправились с Джозефом Вильмотом через церковный двор к Сен-Кроссу. Сторож нас видел и говорил с нами, когда мы проходили мимо собора.

Церковный сторож, стоявший в группе свидетелей, тут воскликнул:

— Да, сэр, я вас видел, я это очень хорошо помню.

— В котором часу вы вышли из отеля «Джордж»?

— Немного позже четырех часов.

— Куда же вы пошли?

— Я прошел, — отвечал очень смело мистер Дунбар, — рука об руку с покойным по аллее, усаженной деревьями, с четверть мили, намереваясь, как я уже сказал, навестить вдову Майкла Марстона; но я в последние годы вел очень сидячий образ жизни, а жара была нестерпимая, потому я вскоре устал и не мог идти далее. Тогда я послал Джозефа Вильмота в Фернс, чтобы спросить у миссис Марстон, в котором часу она могла меня принять, а сам возвратился к собору, куда должен был прийти с ответом и Джозеф Вильмот.

— Он должен был встретить вас у собора? Почему же вы не велели ему прямо идти в отель? Зачем вы ждали у собора?

Артур Ловель посмотрел на своего клиента с каким-то странным выражением лица.

Если Генри Дунбар был бледен, то его адвокат был еще беднее.

Присяжные с удивлением глядели на коронера, словно они испугались его дерзости по отношению к человеку, стоявшему во главе богатого банкирского дома.

Как смел он, получавший не более пятисот фунтов в год, сомневаться в показаниях или дерзко допрашивать миллионера Генри Дунбара?!