Книга Наркопьянь - Алексей Ручий

Так мы поступили и на сей раз, и вскоре с удовольствием уминали дымящиеся гамбургеры, потягивая принесенное с собой пиво из макдональдсовских кока-коловых стаканчиков (мы его перелили туда, чтобы не смущать сидевших за соседними столиками детей и их мамаш-папаш).

Мимо сновали Мак-рабы с понурыми лицами. Еще бы – вкалывать на тупого клоуна за копейки. Хотя…

Зато у них была работа. Работа! Что может быть прекраснее, чем просрать свою жизнь на скучной, бессмысленной и бесполезной работе?

- Что будем делать дальше? – спросил меня Философ, хмуро оглядывая зал Мак-тошниловки.

- Не знаю, - ответил я, потягивая через соломинку холодное пиво, - поехали ко мне что ли…

- Поехали, - Философ впился зубами в очередной доставшийся нам нахаляву гамбургер, - только пива еще возьмем.

- Естественно.

Вскоре мы уже шли в направлении метро. В руке у каждого было по бутылке пива. Философ легко расстался с телефоном, легко же пропивались вырученные от его продажи деньги. Алкоголизм побеждает материализм. Всегда!

Люди в метро, словно слепок всего гадкого, порочного и мерзкого. Едут со своей работы. Или на работу. По хуй. Неважно. Важно, что именно ИМ все по хуй. Если у них на глазах начнут убивать человека, они, скорее всего, отвернутся. Чтобы не видеть, как тот, сипя и харкая кровью, подыхает. Отвратительное зрелище. Портит аппетит. Сбивает с рабочего ритма. А надо работать. Работать, бля.

Я уж не помню, как мы с Философом проскочили сквозь прямую кишку подземки, набитую всем этим человекоподобным калом, но вскоре, к счастью, уже выбирались наверх, облегченно вздыхая. На дне наших бутылок плескались последние глотки.

Багряный диск солнца резанул по глазам последними слабыми лучами. Мы с Философом закурили. На площади перед станцией метро играли два слепых близнеца – один на гитаре, другой на саксофоне. Мы постояли и послушали минут пять. Потом побросали дотлевающие окурки и пошли к дому.

По дороге зашли в магазин и взяли две полуторалитровые бутылки пива и пару кабачков. Очень хотелось жареных кабачков. От вырученных сегодня денег осталась мятая десятка и пригоршня железной мелочи. Да и черт с деньгами. К их отсутствию нам было не привыкать.

Вскорости мы были дома. Дрожащей рукой я нащупал клавишу выключателя и зажег свет.

Дом. Хаос и запустение. Два дня назад я свалил отсюда, ибо больше не мог переносить заточения в этих стенах наедине с собой и алкоголем. И вот, поскитавшись по абстинентной субреальности, вернулся, словно Одиссей в свою скорбную Итаку.

На кухне валялись бутылки и какие-то объедки. В тарелке с маринадом из-под огурцов плавали бычки. На полу валялся разорванный плакат с обнаженной Мэрилин Монро, обляпанный чем-то похожим на сперму. Его я поспешил удалить в окно.

В комнате была такая же разруха. На диване лежало скомканное одеяло. Всюду тонким слоем лежала пыль. К серванту была приклеена этикетка от бутылки с дешевым вином. Мы решили обосноваться на кухне.

Философ разлил пиво, а я занялся кабачками – готовить их умел только я. Философ включил ящик и, пощелкав каналами, остановился на каком-то музыкальном. Я зажег газ, поставил на него сковородку, налил масла и уселся за стол пить пиво. В сковородке зашипело, забулькало и заквакало. Мы чокнулись стаканами.

- А жизнь не так уж и плоха, - улыбнулся Философ.

- Да уж… - скривил я гримасу.

За окном медленно смеркалось, затихал гул машин, город погружался в теплую летнюю дрему. Я стоял у плиты и жарил кабачки. Периодически отлучался к столу, чтобы выпить пива.

- Дай уже попробовать-то, - попросил меня Философ, - что ты там нажарил.

- Не, подожди, - ответил ему я, - давай уж они все дожарятся – тогда и попробуем.

- Ладно, как знаешь, - махнул рукой Философ.

Мы ударились кружками и пригубили пенного напитка. Эквивалент мобильного телефона да и прочих материальных ценностей вообще.

Вдруг входная дверь заскрипела и начала открываться. Нас сковал ужас. Запой странным образом действует на психику: тебе повсюду начинают мерещиться мертвецы, призраки, прочая дрянь. Мы воззрились на дверь.

А она продолжала распахиваться, и вскоре из-за нее показалась Кикимора. Но в этом, слава богу, вопреки нашим опасениям не было ничего мистического.

Кикимора – это моя соседка, живущая за стеной. Наркоманка и психопатка. Менты до сих пор не добрались до меня из-за моих выходок только потому, что у них была куда большая головная боль – Кикимора. У нее постоянно тусовались какие-то мутные типы, периодически часа так в четыре ночи они закатывали истерики и устраивали потасовки.

Я понял, что Философ, который заходил последним, просто забыл закрыть дверь. Вот Кикимора и решила заглянуть на огонек. Ее, блядь, здесь только не хватало…

- Здорово соседи! - с порога крикнула нам Кикимора, - а что это у вас дверь открыта?

Тебе-то какое дело? - подумал про себя я.

- Ну, открыта и что? – спокойно ответил ей Философ, - нам так больше нравится.

- Да? – Кикимора повела ноздрями, - а чем это у вас пахнет?

Вот блядь! Наглая как танк.

- Кабачками, - обреченно ответил я.

- Да ты что! – Кикимора уже прошествовала в кухню, - а можно мне попробовать?

Мы с Философом были люди скромные и тихие, по крайней мере, старались ими быть, поэтому не смогли отказать этому локомотиву, сошедшему с рельс.

- Ешь, - сказал ей Философ, а сам сделал большой глоток пива.

Кикимора тут же набросилась на еду. Мы с Философом обреченно наблюдали, как она поглощает наш драгоценный ужин. При этом она еще и умудрялась говорить:

-…а я значит, блядь, Головорезу сразу сказала: денег хуй получишь, сначала порошка подгони, а потом деньги тебе зашлю, а он… а мы тут еще на один дискач с Раввином ходили – ой, блядь, закачаешься… - и в том же духе. Словесный понос, одним словом. Мы с Философом грустно переглядывались, ожидая, когда же она закончит. Но она, похоже, и не собиралась.

-…менты, блядь, заебали… дверь мне позавчера выломили – охуели совсем… а тут еще Раввин денег должен… и с ЖЭКа приходили, сказали, что выселят… а я им: пошли на хуй…

Кабачки таяли с каждой секундой, и вскоре их не осталось совсем. Кикимора довольно рыгнула и посмотрела на нас:

- Вы чего такие невеселые?

- Вообще-то мы спать собирались, - сказал ей я, рассчитывая, что после этих слов она соберется домой.

- А-а-а, спать… а я вообще в последнее время не сплю… а все из-за порошка… мы тут с Раввином…

- Да пошел на хуй твой Раввин, - не выдержал Философ, - шла бы домой – мы спать хотим.

Кикимора замолкла, обвела нас своим сумасшедшим взглядом, а потом вдруг безумно захохотала.