Книга Однажды в Париже - Дмитрий Федотов

Мушкетер кинул в ножны шпагу и подошел к Анри:

— Я ваш должник, месье! Благодарю за помощь! Могу я узнать ваше имя?

— Лейтенант гвардейской роты его преосвященства Анри Гийом де Голль. — Гвардеец с удовольствием пожал протянутую руку.

— Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, граф д’Артаньян, мушкетер гвардейской роты господина дез Эссара.

— Гасконец?

— До седьмого колена!

— А я родом из Фландрии… Приглашаю вас, месье, завершить ужин, прерванный столь нелюбезным способом.

— С удовольствием, месье!..

И оба молодых человека от души расхохотались.

Потом они уселись на том конце стола, где расположился де Голль. Смазливая служанка моментально выставила им еще пару бутылок анжуйского, заменила блюдо с остывшим мясом на новое, пышущее жаром. Появилось на столе и особое угощение — от хозяина, обрадованного удачным завершением драки без заметного для заведения ущерба. Дядюшка Жиро лично поставил перед отважными господами большую плошку с бланманже.

— Миндальное, с цукатами. Угощайтесь, месье!..

Анжуйское оказалось вполне приличным, так что молодые люди не ограничились двумя бутылками. Тем более де Голль не возражал, поскольку за все решил платить его новый знакомый.

— Какие пустяки, Анри, — заявил он после второй бутылки, выпитой за дружбу между мушкетерами и гвардейцами кардинала. — Между друзьями не должно быть никаких счетов! К тому же я желаю отблагодарить вас за помощь. Вы очень смелый человек, де Голль! Лезть в драку с одним кинжалом — это дорогого стоит.

— Ерунда, Шарль! — отмахнулся Анри. — Мне даже не пришлось обнажить клинок, вы все сделали сами. А бутылкой по голове — не самый честный прием…

— Против подлецов и разного сброда любые приемы хороши! Он же собирался стрелять в меня?.. А вы ему помешали.

— Эх, д’Артаньян, вот если бы также можно было разделываться со всеми недругами!

— Конечно, можно, де Голль!

— Э, нет! Вот, к примеру, какой-нибудь поэт сочинит на вас эпиграмму. Неужели вы станете его за это убивать?

— Я вызову его на дуэль! — Мушкетер, увлекшись, взмахнул кинжалом с наколотым на него куском мяса, и оно, сорвавшись, улетело на соседний стол, за которым продолжала веселиться компания оборванцев, и плюхнулось в тарелку с закуской. Но пьяные гуляки этого даже не заметили.

— А если он не дворянин? — усмехнулся Анри.

— Тогда… поймаю и поколочу!

— Отлично! Вот только поймать его весьма затруднительно…

— Кого же вы имеете в виду, де Голль?

— Да есть тут один… самородок, возомнивший себе, что он гений! «Мэтром Аданом» его в салонах называют.

— Бийо?! — неожиданно рассвирепел гасконец, воткнув пустой кинжал в стол. — Да ведь этот прощелыга только и делает, что сочиняет мерзкие стишки, оскорбляя благородных людей!

— Он и вас умудрился задеть? — удивился де Голль.

— Этот Бийо пару недель назад имел наглость продекламировать в гостиной мадемуазель Ланкло отвратительный пасквиль о господине дез Эссаре и его мушкетерах!

— И что же вы с ним собираетесь сделать?

— Я заставлю мерзавца съесть свое сочинение, а потом… выбью ему зубы, чтобы забыл дорогу в приличные места!

Друзья выпили еще по стаканчику — за скорейшую поимку распоясавшегося стихоплета.

— Вообще-то, Бийо — лишь один из зловредных сочинителей, — продолжил тему Анри, принимаясь за бланманже. — Есть среди них гораздо опаснее!

— Бросьте, де Голль! — перебил д’Артаньян и снова приступил к мясу. — Это же словоблуды — какая от них может исходить опасность?

— О, вы даже не представляете, граф! Дело в том, на кого направлено сочинение. Если на нас с вами или даже на, допустим, принца Орлеанского — еще полбеды. Неприятно — да, но и только! А вот если, не приведи господь, на их величества или его святейшество Урбана Восьмого… да хотя бы на его высокопреосвященство! Это уже самый настоящий бунт и крамола.

— Так ведь никто не пишет… Хотя нет! Погодите-ка… Точно! Слышал третьего дня — распевали какие-то мальчишки, прямо на базарной площади… Что-то там «ла-ла… почтенный кардинал опять отцом малютке стал. Ла-ла-ла-ла…. и в чем тут тайна…»

— Ну вот, и вы, д’Артаньян… приобщились к этой пакости! — осуждающе покачал головой Анри. — А представьте, каково выслушивать сие его преосвященству?

— Неприятно… — нахмурился гасконец. — Надо бы автора изловить и наказать примерно!

— Чем я и занимаюсь. По личной просьбе кардинала, разумеется.

— Ах, вот для чего вам Бийо!

— Да нет, думаю, Бийо — просто неблагодарная скотина. Сочинял, конечно, не он… А вот украсть любимого кота его преосвященства из желания отомстить — вполне!

— Как, еще и кот?!

— Именно! Очень редкой породы, из самой Московии привезен его сиятельством бароном де Курмененом[18]в прошлом году. И представьте, Шарль, буквально вчера средь бела дня какие-то негодяи устроили в Пале-Кардиналь переполох, запустив в сад свору бездомных собак. Как раз в то время, когда там выгуливали кошек его преосвященства!

— М-да! — не сдержавшись, хохотнул д’Артаньян, разлил остатки вина по стаканам. — Давайте выпьем, де Голль, за здоровье кардинала. А с кошками ничего не случится — у них, в отличие от нас, по девять жизней!

— Вам смешно. А ведь придется теперь еще и кота искать, — вздохнул Анри, но тост принял и выпил с удовольствием.

— Постойте-ка, — щелкнул вдруг пальцами гасконец, — говорите, вчера это случилось?..

— За час до полудня, — кивнул де Голль удивленно. — Вам что-то известно, д’Артаньян?

— Не совсем… Понимаете, Анри. Вчера, примерно в то время, я шел по делам по Зеленой улице. Ну, с той стороны еще забор тянется вдоль театральной стройки. Иду я и вижу, что у забора околачивается некий господин — то ли ждет кого-то, то ли просто прогуливается. Вид у него, правда, был какой-то помятый… несвежий, что ли? Да, наверное, из-за вида я и обратил на него внимание. Так вот, едва я миновал этого прогульщика, слышу за спиной — кто-то чертыхается, кряхтит. Потом словно упало на мостовую что-то тяжелое! Тут я не выдержал и обернулся…

— Что же вы увидели, Шарль?!

— Я увидел уже двоих. Два человека, прогульщик и некто второй, которого я видел только со спины, быстро, почти бегом удалялись по улице в сторону ворот Сент-Оноре! При этом на спине второго болтался то ли мешок, то ли дорожная сума, и оттуда до меня донеслось явственное мяуканье рассерженного животного!