Книга Труба и другие лабиринты - Валерий Хазин

Так говорил Шафиров изумленным соседям, а потом спросил Застрахова, почему бы дочери его, Марии, не бросить уже почтовую конуру, где она сидит с утра до вечера, точно в трюмной каюте с тусклыми лампами?

Пора – улыбнулся Шафиров – выбираться наверх, глотнуть свежего ветра, увидеть горизонты. Пусть возьмет положенный отпуск, а с ним и расчет, и для начала отдохнет с сыном на море недели три, а по возвращении займется, наконец, почтенной работой.

Ведь и компьютер Мария знает, и голова у нее светлая, да и в руках ее давно – и выплаты жильцам, и множество мелких забот и больших секретов. Почему бы не поручить ей полностью делопроизводство, документооборот, трафик: офис на дому, приличные деньги, а понадобится – и няню можно нанять для сына? И будет она при деле, ребенок под присмотром, жизнь человеческая.

И сделали так.

И скоро с легкой руки Марии выкладывались на стол отца графики откачки, расписание вахт, маршруты дозоров; Мусе доставлялись счета, накладные, заявки; Шафирову – сводки нефтяных фьючерсов и цен в портах Джейхана и Вентспилса, а также кросс-курсы основных валют.

А через время (и все заметили, сколь легковесным, скоротечным, сквозящим было это время), когда поставили управление на поток, все трое – каждый в свой черед – тоже отправились в отпуск.

Застраховы с внуком поднялись на теплоходе вверх по Волге, и проплыли каналом до самой Москвы, и, не уставая любоваться холмистыми берегами, вернулись в Вольгинск.

Шафиров выполнил обещание, данное жене Руфине Иосифовне: они погостили неделю у дочери их, Розы, в городке Кириат-Шмона на земле Израиля возле самой границы с Ливаном, и увидели облачные склоны горы Хермон, и взошли к золотым стенам Иерусалима.

А Муса, вместе с Минисой Сисятовной, навестил, наконец, дочь Музу в просвистанной чужими ветрами Норвегии, и там ступал на скалы фьордов, и восхищался искусством гидротехников Тронхейма на каменных берегах реки Нид-Эльв. И показывал потом фотографии знаменитого собора, куда Музе посчастливилось привести туристов прямо на свадьбу тамошней принцессы Марты Луизы[87]. И посмеивался, рассказывая, с каким почетом встречали его и провожали, поскольку возвращался он, как выяснилось, из древней норвежской столицы в те самые земли, что скандинавы зовут Гардарикой, и где впервые в истории Ибн Фадлан описал похороны норманнского князя на двести лет раньше, чем их собственные сказители, слагатели саг…

И хотя никто не признался – всем троим, вернувшимся, показалось, будто очистился, сладковато-древесным сделался и сам воздух в лестничных пролетах дома номер девять по улице Завражной, и словно бы переменились ветра на Ветловых Горах, точно накрыло Вольгинск приветливой тенью дальних столиц.

8

И уже вторая прошелестела осень со дня обретения трубы, и вторая зима прошла, и снова весна затеплилась.

И однажды сказал Муса, а Застрахов подтвердил: не зря, видно, хоть и по недоразумению, называют мартовский праздник Женским, и не напрасно когда-то хлопотал Шафиров, поскольку все-таки случилось то, что он предвидел – приблизились к дому те, кто приходит расспрашивать. Но не те пришли, кого ожидали: не люди Хозяина, не жадные до чужого, и даже не те, кто является от обхода земли. А некая юная журналистка кружит вокруг да около и просит отвести ее в ту квартиру, где можно увидеть необыкновенные часы – дар благородного чужеземца, оставленный в знак благодарности гостеприимным хозяевам за те дни и ночи, что он провел без памяти под их призрением.

Шафиров долго молчал, а потом попросил позвать молодую особу к нему.

И через неделю позвали, но никто не мог вспомнить после, как именно звали гостью, потому что – выяснилось – была она журналисткой с именем, а точнее, с девятью псевдонимами[88].

Она немедленно ослепила Шафирова черным кожаным лоском от узких сапожек до лацканов «болеро», мерцанием колец и браслетов, и – дыша, как водится, духами и туманами[89]– весело отказалась от предложенного коньяка. «Это позже, – заулыбалась она, усаживаясь, – когда будем отмечать опубликованный материал».

Шафиров вежливо улыбнулся.

Гостья отрекомендовалась как шеф-редактор недавно созданного медиа-холдинга «Гламурама» и перешла на торопливый шепот: ей хотелось бы поведать Вольгинску удивительную историю дома номер девять по улице Завражной и сделать о жителях его телесюжет, радиоочерк и фоторепортаж с интервью в глянцевом журнале под рубрикой «Огоньки большого города».

Во-первых, выдохнула она, это потрясающая история успеха. Во-вторых, такой материал способен разорвать в клочья захолустный гламур родного Вольгинска, где не осталось ни одного свежего лица. И, в-третьих, нужно же, наконец, показать местным скептикам, как органично и быстро приживаются европейские ценности даже в спальных районах Ветловых Гор…

Шафиров слегка наклонил голову и осторожно поинтересовался, не является ли очаровательная собеседница поклонницей мистера Брета Истона Эллиса?[90]

Собеседница не очень уверенно кивнула.

И, судя по названию, – кивнул, в свою очередь Шафиров, – судя по названию медиа-холдинга, без обиняков слизанного с новомодного романа знаменитого бисексуала, редакционный коллектив прекрасно ориентируется в творчестве самого язвительного из моралистов сегодняшней Америки?