Книга Секс на заре цивилизации. Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней - Касильда Жета

ПРЕДСТАВЬТЕ НА МИГ, ЧТО МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЛИ ПРО ШИМПАНЗЕ И ПАВИАНОВ, А ПРЕЖДЕ ПОЗНАКОМИЛИСЬ С БОНОБО. МЫ БЫ, НАВЕРНОЕ, РЕШИЛИ, ЧТО ПЕРВЫЕ ЛЮДИ ЖИЛИ В МАТРИАРХАЛЬНЫХ СООБЩЕСТВАХ, ГДЕ СЕКС ИГРАЛ ВАЖНУЮ СОЦИАЛЬНУЮ РОЛЬ, И В КОТОРЫХ ВОЙНЫ БЫЛИ РЕДКИ ИЛИ ОТСУТСТВОВАЛИ.

Франс де Вааль76

Поскольку бонобо живут только в очень удалённых уголках густых джунглей в политически неустойчивой стране (Демократическая Республика Конго, бывший Заир), они были одними из последних млекопитающих, которых стали изучать в естественной среде обитания. Хотя их анатомическое отличие от шимпанзе было замечено ещё в 1929 г., они долго считались их подвидом. Бонобо даже называли «карликовыми шимпанзе», пока не обратили внимание на принципиальную разницу в поведении.

Статус самки в стае бонобо выше, чем статус самцов, но даже у самок распределение по рангам гибкое и необязывающее. У бонобо нет формализованных ритуалов доминантности и подчинённости, как это свойственно шимпанзе, гориллам и другим приматам. Хотя статус нельзя назвать незначимым фактором, приматолог Такаёси Кано, который собрал самую подробную информацию об их поведении в природе, предпочитает использовать термин «влиятельная», а не «с высоким статусом» при описании самки бонобо. Он считает, что самок уважают, скорее, из-за хорошего к ним расположения, чем из-за статуса. Франс де Вааль задаётся вопросом, есть ли вообще смысл обсуждать иерархию у бонобо: «Если и есть порядок в иерархии самок, он по большей части основан на старшинстве, а не на устрашении: старые самки обычно имеют более высокий статус, чем молодые»77.

Те, кто ищет свидетельства матриархата в человеческих сообществах, возможно, задумаются над фактом, что среди бонобо «доминантность» самок не приводит, как, возможно, ожидают некоторые, к подчинённому положению самцов, как если бы мы просто поменяли местами самцов и самок в стае шимпанзе или павианов. Самки бонобо пользуются властью иначе, нежели самцы приматов. Несмотря на подчинённую роль, самцы бонобо живут, похоже, даже лучше, чем самцы шимпанзе или павианов. Как мы покажем ниже в обсуждениях матриархальных сообществ, в человеческих сообществах мужчины тоже обычно прекрасно себя чувствуют, если ответственность лежит на женщинах. В то время как Сапольски в своей работе о павианах отмечает высокий уровень стресса у самцов из-за постоянной борьбы за власть, де Вааль отмечает, что бонобо живут совершенно иначе: «в свете высокой сексуальной активности и низкого уровня агрессии трудно представить, чтобы самцы особо страдали от стресса»78.

Важно знать, что и человек, и бонобо, но не шимпанзе, имеют общие анатомические задатки для мирного сосуществования. Оба вида имеют так называемую повторяющуюся микросателлитную ДНК (в гене AVPRIA), важную для высвобождения окситоцина. Окситоцин, называемый также «натуральным экстази», играет очень важную роль в социальных чувствах, таких как сострадание, доверие, щедрость, любовь и – да-да, эротизм. Как объясняет антрополог Эрик Майкл Джонсон, «куда вероятнее то, что шимпанзе утеряли этот микросателлит, чем то, что люди и бонобо приобрели его независимо, в результате схожих мутаций»79.

Но представление о том, что относительно низкий уровень стресса и чрезвычайная сексуальная свобода могли быть отличительными чертами человеческого прошлого, встречается учёными в штыки. Хелен Фишер признаёт эти аспекты жизни бонобо, как и другие схожие с человеческими черты поведения, и даже исподволь ссылается на первобытную стаю Моргана:

«Эти создания передвигаются смешанными группами самцов, самок и молодняка… Особи путешествуют от группы к группе, в зависимости от количества пропитания, что связывает всех в сплочённое сообщество, насчитывающее несколько дюжин животных. Это первобытная стая. Секс – почти ежедневное занятие. Самки совокупляются почти в любое время менструального цикла – черта, характерная, скорее, для человеческих женщин, чем для каких-либо других животных. Бонобо занимаются сексом, чтобы снижать напряжённость, побуждать других делиться едой, снимать стресс во время путешествий и подтверждать дружеские отношения во время воссоединений после разлук. „Заниматься любовью, а не войной“ – явно их формат»80.

Затем Фишер задаёт очевидный вопрос: «Наши предки тоже жили так?» Она как бы подготавливает нас к позитивному ответу, замечая, что бонобо «проявляют множество сексуальных черт человека, когда он находится на улице, в барах, ресторанах или за закрытыми дверями квартир в Нью-Йорке, Париже, Москве или Гонконге». «Перед совокуплением, – пишет она, – бонобо часто пристально смотрят друг другу в глаза». Фишер утверждает, что, как и люди, бонобо «гуляют, держа друг друга за руки, целуют руки и ноги друг другу, обнимаются и целуются долгими французскими поцелуями»81.

Казалось бы, Фишер, разделяя наши сомнения в других аспектах общепринятого представления о жизни доисторического человека, намерена также пересмотреть свои взгляды на долгосрочные парные отношения, чтобы они лучше отображали общие черты в поведении бонобо и людей. Если сторонники общепринятого представления берут за основу поведение шимпанзе, как мы можем упустить из виду бонобо, не менее релевантного вида человекообразных обезьян, при описании доисторических людей? Не забывайте, генетически мы равноудалены и от тех, и от других. Как замечает Фишер, сексуальное поведение человека имеет больше общего с поведением бонобо, чем с любым другим созданием на Земле.

Но Фишер упорно не желает признать, что человеческое сексуальное прошлое вполне может быть сексуальным настоящим бонобо. Вот как она объясняет свой внезапный разворот на 180 градусов: «Сексуальная жизнь бонобо совершенно отлична от жизни других человекообразных обезьян». Но это не так, потому что сексуальное поведение людей – согласно ей же самой – очень похоже на поведение бонобо, а люди – это человекообразные обезьяны. Она продолжает: «Гетеросексуальная активность бонобо продолжается в течение всего менструального цикла. После родов самка бонобо возобновляет половую жизнь не позднее чем через год». Это уникальные качества сексуальности

бонобо, но они есть ещё у одного вида приматов – Homo sapiens. Однако Фишер продолжает: «Поскольку карликовые шимпанзе [бонобо] демонстрируют такие крайности сексуального поведения среди приматов, и поскольку биохимические данные указывают, что [они] появились всего два миллиона лет назад, я не считаю их подходящей моделью для анализа поведения гоминидов, живших двадцать миллионов лет назад» (курсив добавлен авторами)82.

Странный пассаж, с нескольких точек зрения. После долгого описания, насколько поразительно похожи бонобо на людей в своём сексуальном поведении, Фишер делает двойной кульбит и заключает, что они – неподходящая модель для наших предков. И чтобы ещё более запутать дело, она сдвигает дискуссию на двадцать миллионов лет назад, как будто ведёт речь о последнем общем предке всех человекообразных, а не об общем предке шимпанзе, бонобо и человека, который обособился только пять миллионов лет назад. Фактически, Фишер ранее не вела речь о таких дальних предках. «Анатомия любви», которую мы цитируем, – это прекрасно написанная популяризация её революционного академического труда по «эволюции серийных парных связей» у людей (не у всех человекообразных) в течение последних нескольких миллионов лет. Более того, обратите внимание, как Фишер ссылается на основные качества бонобо, общие с человеком, – как на «крайности сексуального поведения среди приматов».