Книга Дневник кушетки - Викторьен Соссэ

Может быть, хорошо, что наша кузина не видела так далеко и что она уже спала, когда меня мучили эти мысли.

Вдруг мой хозяин, который доселе был совершенно неподвижен, чуть-чуть зашевелился, вынул руку из-под одеяла и открыл глаза; случайно он услышал монотонный вздох кузины, которая крепко спала, как сурок. Он медленно поднялся, как бы желая осмотреть лицо спящей.

Вытянувшись на спине, полуоткрыв рот, разметав волосы по подушке, она безмятежно спала. Свет ночника скользил белыми и темными пятнами по ее лбу и глазам; можно было подумать, право слово, что она воображала себя в спальне у своей матери.

Но у матерей, ночью, молодые женщины, которые спят одни, не получают поцелуев, подобных тем, который внезапно запечатлелся на ее устах. Потом мой хозяин осторожно прикоснулся губами к глазам, лбу и волосам маленькой Люсьенны, которая не реагировала на легкое, нежное прикосновение, застигнутая, может быть, в середине сновидения, полагая, что ласкает ее муж.

В жаркую летнюю ночь молодые женщины обыкновенно не натягивают одеяло до самого подбородка. Таким образом обнаружилась до самой спустившейся низко сорочки грудь Люсьенны. Ее тело распространяло вокруг себя благоухание молодости; в нежном сумраке она была восхитительна. Мой хозяин затрепетал; это был не только каприз порочного человека, пораженного красотой; это была страсть влюбленного сатира к спящей нимфе. Он впитывал в себя вздохи Люсьенны, как впитывают аромат пьянящей травы. Он упивался зрелищем этого цветущего существа, которое случайно попало к нему. В нем говорила только чувственность; он не произносил обольстительных речей, ласкающих слов, которых он так много знал, и которые так чаровали женщин.

Мой хозяин наклонился над ней; его руки, до сих пор робкие, решились на первые ласки.

Действительно ли кузина Люсьенна все время спала? Не предвидела ли она раньше и не получала ли авансом обещания наслаждения?

Я могу повторить только те слова, которые слыхала, и записать только ясно выраженные впечатления. Но, увы! для меня невозможно описать тайные впечатления женщины, которая, кажется, спала.

В то время, как я старалась разобраться в душевном состоянии Люсьенны, мой хозяин этим мало интересовался. Он уже был на пороге небесного рая, в котором заключались наиболее сильные страсти и чувственные радости.

Вдруг Люсьенна вскрикнула. Я поняла, что у нее не было другого средства; есть жесты и ласки, до того способные вывести вас из ваших мечтаний, что внезапно становится стыдно, что вы так долго находились в мире грез. Мой хозяин закрыл ей рот поцелуем, а потом стал доказывать, что уже поздно возвращаться назад.

– Что вы делаете, кузен? – восклицала она. – Но, что же вы делаете?

– Я тебя люблю, Люсьенна, – отвечал мой хозяин, – я тебя люблю, и ты это видишь…

– Это очень плохо, кузен, это очень плохо!

– Это очень хорошо, это очень хорошо, моя Люсьенна, – сказал мой хозяин, покрывая ее поцелуями.

Прелестная крошка, кашлянув несколько раз, что должно было выразить ее удивление и страдание, постаралась оттолкнуть своими пухленькими руками моего хозяина, но не прилагая особых усилий; в дальнейшем она прибегла к клятве, что передаст мужу, что стала жертвой насилия, против которого она резко протестовала.

Я уверена, что для моего хозяина такого рода оборона ничего не значила. Он стремился к другому. Люсьенна наверняка его одурманила; он хотел веселиться во всю ширь. Все его мысли были о радости, которая слишком скоро его охватила. Страсти клокотали, одна перегоняя другую. Напрасно он старался их прогнать, или, по крайней мере, отсрочить их приход; напрасно он старался утишить расходившиеся чувства, которые вызывали озноб в его теле. Страсти, бушевавшие в нем, казалось, придавили очаровательную Люсьенну. Сильный возглас вырвался из ее воспламененных уст; послышались вздохи, полные счастья, к которым примешались смутные слова, выражающие благодарность, признательность и любовь. После сладострастной бури наступила снова тишина; я ясно услышал голос Люсьенны, тихо шептавшей:

– Ах, кузен, вы очень злы!.. Я была недовольна… Вы очень злы…

При этом милом упреке он еще ближе наклонился к молодой женщине и ответил ей:

– Моя дорогая Люсьенна, я тебе обещаю, что ты мне простишь; в другой раз ты будешь довольна, очень довольна…

Бесполезно предоставлять здесь в подробностях четыре или пять актов этой любовной комедии. Не достаточно ли будет сказать, что потом Люсьенна вместе с жаркими поцелуями выразила моему хозяину всю радость, которую испытала благодаря своему милому кузену. Через занавеси уже давно белел рассвет. Обнявшись, еще дрожа от страсти, любовники погрузились в глубокий сон, может быть, с единственною заботой о завтрашних радостях.

Пробуждение готовило им большой сюрприз. Когда они посмотрели на часы, они с изумлением увидели, что было уже около полудня.

– А смотр! – воскликнула Люсьенна.

– Смотр? – спросил мой хозяин. – Какой смотр?

– Смотр 14 июля!

В самом деле, должен был произойти славный, священный смотр.

– Ну, мы пойдем, – сказал он. – Мы пойдем…

– Прибудем ли мы вовремя? – спросила она с беспокойством.

– То есть как это? Нас подождут! Если нас не будет, то не будет смотра! К тому же у нас достаточно времени, и нечего торопиться!

Они совершенно не спешили. Что касается другого, то там дело шло ускоренным темпом. Он заключил ее в свои объятия, приласкал ее, прижал к сердцу, и его сладкие поцелуи глубоко запечатлелись на устах прекрасной кузины. Он ее опьянил лаской и словами любви. Он одурманил ее мозг, он овладел ее натурой, рассказывая ей разного рода возбуждающие, придуманные им сказки. Слова любви ее щекотали, как настоящее прикосновение.

На краю наслаждений, в полуобморочном состоянии, она несопротивляющаяся, покорная рабыня, тянулась к моему хозяину, который звал ее к себе. Он говорил:

– Это победное солнце… деревья побледнели от пыли… птицы больше не поют… Весна блестит миллионами разнообразий, которые опошляются, стираются вечными прикосновениями. Посмотри вдаль – там полки кавалерии… Слышишь ли ты ржание лошадей? Удары саблей о шпоры? И там, наверху, видишь ли ты колеса ужасающей величины, которые быстро поворачиваются под страшною тяжестью стальных пушек! Но посмотри с другой стороны, смотри, коляска, которая появилась… Она окружена блестящей кавалерией, у которой железные нагрудники сверкают над лошадьми с раздувающимися ноздрями. Это глава государства и его блестящая почетная стража… Гремят пушки! Слушай, слушай… Музыка играет гимн славы. Солдаты в красных и синих мундирах двинулись шумящими волнами… Они проходят с радостными криками под палящими лучами солнца… И все смешивается в облаках пыли. Смотри еще… Они все еще идут… Теперь лошади… Еще пушки… Но дрожи, дрожи вся… Смотри… Я тебя прошу!.. Все трепещет! Ты слышишь? Ты слышишь? О! я умираю!.. Мое наслаждение божественно!.. Все бросается… Все прыгает!.. Это радость… Это энтузиазм… Это безумие… Я дрожу… А ты? Смотри… Я тебя умоляю!.. Но приди же!.. Поспеши!.. Смотри, смотри!.. Наконец! Ты пришла? Это кавалерийская атака!..