Книга Полудевы - Марсель Прево

Он осмотрелся и, убедившись, что они одни, обнял ее за талию и хотел поцеловать в затылок, украшенный завитками рыжих волос, но она быстрым движением выскользнула из его рук и, как шустрая птичка, спряталась позади рояля. Стоя, держа одну ногу на педали-сурдинке, она скользила рукой по клавишам, беря легкие арпеджио и так ловко и грациозно склоняясь, что из-под корсажа с очень маленькой выемкой видна была ее грудь.

– Жакелин! – прошептал Летранж.

– Жакелин более не существует, мой милый, – возразила она, садясь за рояль, готовая обороняться против новой атаки. Я не позволю более целовать меня ни в шею, ни в щеку, ни руки, одним словом, ничего. Сегодня мой первый вечер в длинном платье… я – дама.

И для того, вероятно, чтобы лучше показать, что платье ее действительно длинное, она так быстро перекинула ноги одна на другую, что выставила всю правую икру. Летранж, стоя около неё, кусал себе губы.

– Однако, если мне поцелуют руку… – сказала она, проворно сдернула левую перчатку и поднесла руку к губам Летранжа.

Он начал с кончиков ее пальцев и постепенно, смакуя, дошел до плеча… Жакелина, полузакрыв глаза, с полуоткрытым ртом, не отнимала руки, а потом сразу отдернула ее, когда усы его коснулись складки подмышек.

– На сегодня довольно, – проговорила она. – Садитесь там, и поболтаем прилично.

Она указала на канапе. Летранж послушно сел.

– Какой вы смешной сегодня! Что с вами? Вы смотрите на меня такими же глазами, как Шантель смотрит на мою сестру.

Летранж хотел засмеяться, но голос изменил ему.

– Со мной то, что вы смеетесь надо мной, так же как и над другими, впрочем. А я уверяю вас, что страдаю. Вам, может быть, покажется это странным во мне… однако это верно: мне предстоит еще одна ужасная ночь.

– Ба! – возразила Жакелина, играя веером, – у вас наверно найдется много хорошеньких приятельниц, у которых вы можете провести бессонную ночь… конечно, гораздо веселее, нежели у нас.

– Кокотки, вы хотите сказать?

– Кокотки, актрисы, наконец, дамы для одиноких мужчин… Да разве я могу знать! Надеюсь, вы не рассчитываете на то, чтобы я дала вам их адреса?

– Неужели кроме актрис и таких девиц никто не может развлечь меня? – возразил Летранж серьезно.

– Ну, а… светские женщины. Вот сейчас преграциозно увивалась около вас маленькая мадам Дюклерк. Я следила… Я все вижу! Вы просили у нее цветок; вот он в вашей бутоньерке.

– Ее цветок? Я только смеюсь над этим!

Он вырвал цветок и бросил его на пол:

– Женщина, имевшая троих детей, не имеет для меня прелести.

Жакелина подняла цветок и оборвала его лепестки.

– Вот что значат дурные привычки, – произнесла она. – Привыкают к молодым девушкам, к неспелым плодам и не могут уже довольствоваться хорошими зрелыми фруктами.

На пороге показалась парочка: дама с девическим лицом, в прическе а ля Ботичелли; она шла под руку с господином со всклоченными волосами, среднего роста; увидав, что салон занят, они тотчас обратились в бегство.

– Посмотрите, – сказала Жакелин, – вот она, эта бедная маленькая Дюклерк; ее утешает Анри Эспьен, после того огорчения, которое вы нанесли ей.

– Романист? Он порядочный болтун. Пусть возьмет ее в свою собственность, если она в состоянии вынести его.

Они замолчали. Вдали оркестр, после минутного перерыва, оканчивал финал симфонии.

– Собственно говоря, – сказала Жакелин, – если бы я была мужчиной, то разделяла бы ваш вкус. Матери многочисленных семейств, конечно, не привели бы меня в восторг. Я встречаю под душем у доктора Крауса некоторых из наших сегодняшних гостей; какие они сейчас расфранченные, причесанные, а интересно было бы посмотреть их там… Я представляю себе лицо соблазнителя, который ухаживает за ними, если бы он увидел их прелести без этих нарядов! Брр! Наверное, ему пришлось бы взять душ!.. Между тем как семнадцатилетняя девица, полненькая, свеженькая, как… ну, хотя бы как Мадлен Реворсье, например…

– Не говорите мне о других, – перебил Летранж. – Одна вы нужны мне, вы знаете это.

– Я действительно готова верить, что я одна «нужна» вам, но, ведь, вам одинаково «нужны» все женщины, которых вы только встречаете… ну, скажем, девушки, включительно до этой бедной Жанны Шантель, такой плоской и так безобразно одетой; вы, ведь, заглядывались и на ее костлявую грудь. Не возражайте! Это маленький недуг, «неврозик», как говорит мой милый доктор Краус. Я не упрекаю вас и уже, конечно, не ревную.

Говоря это, она продолжала ощипывать кончиками губ оставшиеся лепестки цветка, стебель которого вертела, забавляясь, в руках.

Летранж прошептал:

– Это правда… но вы нужнее мне всех остальных.

Смущаясь под ироническим взглядом Жакелин, он уж не смел сказать: «Я вас люблю». Она спросила, все еще держа цветок около губ:

– Так это серьезно?

– Совершенно серьезно.

– Прекрасно, если серьезно, – возразила она спокойно. – Так женитесь на мне! Ага! Вот и испугались!

– Но…

– Но уверяю вас, вы испугались. Скажите, на что же вы надеялись, бедный мой Люк? Что я буду разыгрывать Мадлен Реверсье, Жюльету Аврезак, или других известных вам? Платить горничным за молчание, бегать по холостым квартирам, как добродетельная супруга? Нет, нет, мой милый. Я все это вижу близко и знаю, во что все это обходится. Время для любви пройдет и не окажется ни одного приятного воспоминания, потому что не будет ни одного настоящего приключения во всех этих делишках, а неприятностей много. Не хочу так! Пусть женятся на мне, разве я уж такая плохая партия? Я хорошего рода, имею двести тысяч приданого и никому не должна. Конечно, это не Калифорния, но по нынешним временам и это все-таки редкость. Что я немного взбалмошна, так в мои годы это ничего. Когда я выйду замуж, я сумею держать себя прилично. Что же касается совершенной непорочности, милый мой, так обойдите весь Париж и даже Орлеан – ни одной не найдете. Все не более Жанны д'Арк, чем я. Я думаю, что и Жанна Шантель, несмотря на ее костлявую грудь, не составляет исключения. Конечно, я знаю, что детей не находят в капусте, и я уж вовсе не такая глупенькая гусыня, как меня называет мой друг Гектор. Но мой будущий муж останется вполне доволен мной.

Она встала, сделав на рояле еще несколько арпеджио.

А в зале слышались замирающее звуки симфонии и за ними аплодисменты; публика двинулась к залам. Летранж смотрел на Жакелин и ничего не отвечал ей.

– Так вот, друг мой, подумайте, – закончила она. – Решайтесь; или женитесь на мне, или никогда ничего другого не увидите от меня кроме этого…

И она швырнула ему в лицо совершенно ощипанную белую розу, к которой прикасалась губами, и вышла.

Летранж хотел следовать за нею, но нахлынувшие из холла парочки преградили ему дорогу.