Книга Империя для русских - Владимир Махнач

Конечно, платонические идеи были неосуществимы даже по экономическим соображениям, тем более, что перед разоренной страной стояла задача индустриализации. Но и идеи сторонников Чаянова оказались не ко двору. Хотя односемейные домохозяйства, когда каждая семья сама строит себе дом, были не дороже многоэтажных многоквартирных муравейников, но дезурбанисты и кооператоры оказались «социально чуждыми», Чаянов погиб. На практике победила полумера: в перспективе был взят курс на урбанистическую модель с максимальным развитием обобществленного бытового обслуживания, и квартирами в многоэтажных домах, а в качестве временной меры, до полного построения социализма применялась модель общежития и квартир в коммуналках. Однако, точно так же, как в «колхозной» деревне, крестьянам сохранили приусадебные участки и скотину для собственного прокормления – вплоть до хрущевских времен продолжали существовать и пригородные деревни, население которых работало на городских предприятиях, и сложившиеся еще до революции рабочие слободы и поселки с традиционной усадебной застройкой.

В 20‑е гг. разрабатывались планы перспективного развития Москвы. Проектный план Щусева стремился к максимально возможному сохранению историко-культурного наследия, хотя и содержал порочные идеи продолжения Бульварного кольца в Замоскворечье и значительных сносов застройки исторической части города для устройства обширных парков. Проект Большой Москвы Шестакова предлагал сохранить старый город как историческую ценность, вокруг него создать пояс лесопарков, а за ними – несколько районов, равных Старой Москве, соединенных кольцевыми магистралями.

К сожалению, восторжествовало враждебное отношение к русской национальной культуре, и в основу реконструкции Москвы были положены идеи Ле Корбюзье, породившие Генплан 1935 г.: шесть больших проспектов, соединяющихся на Красной площади. Предусматривалось расширение и выпрямление улиц, намечались новые красные линии, а великое множество превосходных домов – от дворцов XVIII–XIX вв. до многоквартирных домов начала XX в. – подлежали сносу, хотя полезная площадь в уничтожаемых домах часто была больше, чем в новых, возводимых на их месте. В центре Москвы намечалось строительство крупных конторских зданий для непрерывно растущего бюрократического аппарата. Для их строительства также сносилась существующая застройка, а концентрация конторских зданий и транспортных потоков в центре города создавала предпосылки для транспортной перегрузки центра, которая проявилась к 1980‑м гг.

В 1922 г. в Москве сносится первая часовня, в 1924 – первая церковь, а с 1928 г. уничтожение памятников архитектуры, в первую очередь церквей, становится массовым. Глава «Союза воинствующих безбожников» Емельян Израильевич Губельман-Ярославский провозгласил безбожную пятилетку. В Москве его идеи воплощали Каганович и Хрущев. Среди многих других выдающихся памятников русской архитектуры были разрушены Чудов, Вознесенский, Никитский, Златоустовский, Симонов монастыри, церкви Успения на Покровке, Николы Большой крест, Пятницы на Пятницкой, Сергия на Дмитровке, Красные ворота, Сухарева башня, стена Китай-город, снесено множество старых кладбищ с великолепными надгробиями. Если на улице было много церквей – уничтожали самые лучшие.

«Светлое будущее» сначала воспринимались в образах стиля конструктивизм. По первоначальной идее он должен был стать наиболее функциональным, но на деле конструктивистские здания были дороги в постройке и неудобны в эксплуатации из-за подчинения композиции здания идеологизированной схеме, были холодны из-за злоупотребления сплошным остеклением, нуждающиеся в частых ремонтах. С художественной точки зрения это первый в истории искусства античеловечный стиль. Его постройки больше всего напоминают лагерные бараки с вышками для вертухаев.

Реакцией на конструктивизм стал сталинский академизм, позднее заклейменный Хрущевым как «стиль украшательства и излишеств». Но сразу после конструктивизма он всем понравился – как воспоминание об архитектуре начала XX века. Да и архитекторы были те же. Но и в этом стиле проявился дух эпохи: образ возвышенный, но тяжеловесный, громоздкие здания, с представительными фасадами и затрапезными задними дворами. Нормы этажности сталинских домов – 8, максимум 12 этажей – это предел для массовой городской застройки по нормам видеоэкологии, законам зрительного восприятия. Но в этих домах многокомнатные квартиры с комнатой для прислуги либо предназначались для начальства, либо заселялись покомнатно, превращаясь в коммуналки.

С конца 1930‑х гг. сталинская власть, в поисках новой идеологической опоры, пытается обратиться к ценностям русской национальной культуры. Возникает идея «сталинских небоскребов», осуществленных уже после войны. Это попытка возрождения традиционного силуэта Москвы как русского города. «Сталинские небоскребы» немассивны, остроконечны, часто с красивыми силуэтами. Чем ближе к центру города, тем выше сталинские высотки. Самыми высокими должны были стать так и не выстроенные 300-метровый «карандаш» здания ведомства Лаврентия Берии на месте Зарядья и более чем 400-метровый Дворец Советов на месте Храма Христа Спасителя.

Хрущев, придя к власти, вспомнил молодость: началась новая волна закрытия и сноса церквей. За время его правления были закрыты больше половины церквей, действовавших в конце правления Сталина. Например, в Шацке взорвали собор к ожидавшемуся приезду Хрущева. Разорение церквей было настолько массовым, что в нормах расценок появилась графа: 500 хрущевских рублей (по покупательной способности 2000 года это около 1000 долларов) за «вырубку иконостаса». При Хрущеве продолжается реализация идей Генплана 1935 г.: через историческую застройку прорубается Новый Арбат – «вставная челюсть старой Москвы», на месте Зарядья строится гостиница «Россия», изуродовавшая Красную площадь, в Кремле строится Дворец съездов – «стиляга среди бояр». Осуждаются «архитектурные излишества», разгоняется Академия архитектуры, возвращается стиль конструктивизма. Архитектура окончилась – осталось индустриальное домостроение. Но особенный вред принесло строительство «хрущеб» – панельных пятиэтажек. Города начали расползаться, как кляксы, поглощая пригородные деревни и сельскохозяйственные угодья. Страна к тому времени стала уже достаточно богатой, потому пороки Москвы тиражировались по всей провинции.

Падение Хрущева остановило массовый снос церквей. В частности, были спасены церкви на Варварке (ул. Разина), в Зарядье. В Москве подняла было голову общественность, было создано Общество охраны памятников истории и культуры.

Правление Брежнева – эпоха постепенного окостенения и загнивания Москвы. Город развивался на основе идей, заложенных при Хрущеве: расползались по окраинам многоэтажные новостройки, отличавшиеся от «хрущеб» лишь возрастающей этажностью, сносились пригородные деревни. В исторической части Москвы, преодолевая сопротивление общественности, выламывалась застройка слобод – особенно пострадала территория между Садовым кольцом и Камер-Коллежским валом. На улицах появлялись «выбитые зубы» – сносы отдельных домов, были разрушены почти все ансамбли площадей. Генплан Москвы 1971 г., созданный под руководством Посохина-отца – соратника Хрущева, создателя Дворца съездов и Нового Арбата, переводил Генплан 1935 г. с языка сталинского академизма снова на язык конструктивизма.