Книга Охота на маршала - Андрей Кокотюха

– А что могло сгореть? Или что должно было сгореть?

– Ничего не должно было сгореть! – раздраженно огрызнулся Лужин.

– Но ведь что-то же сгорело?

Вопрос был очевидным. Видимо, даже сопровождающий его офицер не имел всех полномочий отвечать на него немцу. Потому снова обратился к Ковалю по-русски:

– Он хочет знать, зачем его сюда привезли.

– А ему-то какое дело? Пускай занимается своим.

– Так или иначе, товарищ подполковник, сгорело или могло сгореть как раз то, что имело отношение к работе Винера. Он должен понимать, зачем его привезли сюда и какого лешего от него хотят.

– То есть, – резко спросил Коваль, – вы сами не уверены, что вагон сгорел вместе с содержимым?

– Не уверены в Москве, товарищ подполковник. Именно потому сюда, к вам, направили вместе со мной не рядового специалиста, а этого немца. Выходит, ему при любом раскладе придется объяснить ситуацию.

– Мне бы кто растолковал, какого рожна происходит, – проворчал Коваль.

Ночь освещали только фары двух автомобилей. В их свете появилась человеческая фигура, которая быстро шла от пакгауза.

– Товарищ подполковник!

– Что там еще, Аникеев? – недовольно спросил Коваль.

– Осмотрели кругом, как вы и приказали.

– Ну?

– Человек в пакгаузе.

– Какой, к чертовой матери, человек?

– Не знаю, – хрипловато отрапортовал Аникеев, невысокий офицер с капитанскими погонами, и, чуть помолчав, добавил: – Пьяный, похоже.

Коваль сплюнул, зыркнул на тихо стоящего рядом сутуловатого железнодорожника:

– Николенко, кто там у тебя?

– Не могу знать, – выдавил тот.

– Начальник станции, а не знаешь, что у тебя в хозяйстве творится? Может, ты чужое место занимаешь, а, Николенко?

– Да не развожу я здесь пьяных, ну товарищ подполковник! – заныл Николенко. – Мало ли кто тут может быть! Охрану-то сняли! Грузчики работали. Может, из них кто завалялся…

– Вот именно – завалялся! – согласился Коваль. – Ладно, пошли глянем. Лужин, будьте тут пока. Растолкуй своему, гм, нашему немцу, что тут к чему, раз уж последнее слово за ним остается.

Лужин заговорил с Густавом по-немецки, подтверждая самые худшие его опасения. Водитель ЗИСа и немолодой сержант, шофер машины Коваля, курили и о чем-то тихо переговаривались. Остальные двинулись к пакгаузу, следуя за лучом фонарика в руке Аникеева.

Когда вошли, он сразу же направил пучок света на мужчину в грязных галифе, таких же замызганных сапогах, старой телогрейке и картузе, наполовину закрывавшем лицо. Он лежал, точнее – валялся на деревянном поддоне, уложив под голову свернутый в несколько раз мешок, а другим прикрывшись, словно одеялом. Коваль присел, и его тут же обдало густым перегаром, хотя дышал спящий ровно. Видать, спал крепким безмятежным сном основательно выпившего человека.

– Тьфу, зараза! – проговорил в сердцах начальник станции, разглядев спящего получше.

– Знакомый?

– Ванька это, товарищ подполковник! Борщевский Ванька, грузчик тутошний.

– Очень содержательная информация. – Коваль выпрямился, брезгливо отступил от спящего на шаг. – Он тут живет у тебя или как?

– Есть ему где жить. Только там длинная история, товарищ подполковник…

– А ты короче.

– Надоел квартирной хозяйке до печенок! Квасит постоянно, баба от него ушла, говорят. Хозяйка, ясное дело, постоянно в милицию жалуется. Участковый к ним замучился ходить. Вот, я гляжу, Ванька и взял себе моду после своей смены прямо тут, в пакгаузе спать. Сливу ведь заливает…

– Работнички у тебя, – буркнул Коваль.

– Других нет, – развел руками Николенко. – Тем более за Борщевского наш начальник милиции просил, сам. Служили они, говорят, вместе… Этому деваться некуда, в войну всех потерял, бабу – считайте, после войны…

– Меня все это не касается, – раздраженно бросил Коваль. – Его что, сегодня не могли убрать отсюда?

– Так говорю ж вам – не слежу за грузчиками! Еще этого не хватало, тут вон дела посерьезнее!

Аникеев переложил фонарик в левую руку. Правой расстегнул кобуру, вынул пистолет. Снял с предохранителя, спокойно вытянул руку, наводя ствол на лежащего.

– Отставить, – велел Коваль. – Убери.

– Свидетель, товарищ подполковник. – Аникеев не спешил опускать оружие.

Коваль потер пальцем переносицу, переступил с ноги на ногу.

Затем шагнул вперед, сократив расстояние между собой и спящим.

Коротко замахнулся.

Сильно двинул Борщевского носком в живот.

Пьяный грузчик тихо застонал, хотя этот звук можно было принять и за сонное ворчание. Не открывая глаз, спящий заворочался на поддоне, перевернулся на противоположный бок и замер. Размеренное сопение крепко спящего возобновилось.

– Видал?

– Я бы все равно его убрал, товарищ подполковник.

Однако, говоря так, Аникеев все-таки опустил пистолет.

– На кого спишешь труп? Не бродяга, поди. К тому же знакомый майора Гонты. Этот нам как раз очень нужен. Станет лишние вопросы задавать, получатся новые сложности. Его убивать придется, а дело того не стоит, Аникеев. Валандаться с каждым пьяным… А ты бы, Николенко, вообще меры принял.

– По поводу?

– Железнодорожная станция и прилегающие к ней объекты – не ночлежка, – сказал Коваль поучительным тоном. – Тем более такая стратегически важная, как Бахмач. Начальника милиции привлеки, раз это его дружок. И хватит, пошли, времени в обрез.

Когда они уже собрались выходить, пинка спящему, не удержавшись, отвесил уже Аникеев, метя пониже спины. Эффект получился тот же, спящий даже не пошевелился. Коваль ничего не сказал подчиненному, и троица покинула пакгауз.

Там уже кипела работа.

При свете фар – другого освещения не было – один водитель держал раскрытый мешок, другой, орудуя саперной лопаткой, нагребал с земли и бросал внутрь мешка золу. Командовал Лужин. Стоявший рядом с ним немец при этом что-то говорил ему по-немецки.

Дверь пакгауза за спинами Коваля и остальных так и осталась приоткрытой.

5

Маршал Победы

Город Бахмач, окраина, лес

– У нас гости.

– Добрый вечер. Мы здесь с Анной Петровной чаи гоняем.

Жена и незнакомый полковник сказали каждый свое почти одновременно, и оба синхронно поднялись из-за стола, когда Гонта переступил порог комнаты. Увидев старшего по званию, майор заученно отдал честь. Гость кивнул, отвечая на приветствие, – фуражка и шинель аккуратно висели на большом гвозде, вбитом в стену вместо крючка для одежды.