Книга Как устроен этот мир. Наброски на макросоциологические темы - Георгий Дерлугьян

Только в кризисные семидесятые годы прошлого века теории хаоса получают массовое признание в основном благодаря популярным книгам Нобелевского лауреата по химии, бельгийца российского происхождения Ильи Пригожина. (Его бестселлер «Порядок из хаоса» был опубликован в СССР в 1986 г. издательством «Прогресс».)

Точно так же публикация в 1962 г. памфлета Рэчел Карсон «Тихая весна» имела эффект бомбы, потому что четко совпала с поворотом общественных настроений. Карсон описывала наступление весны без гомона птиц, отравленных бешено успешным инсектицидом ДДТ (дустом). Эта мрачная перспектива послужила катализатором мобилизации части общества, чувствовавшей обеспокоенность безудержным наступлением технического прогресса на природу. Такова типичная диалектика – дотоле неявный фон общественной обеспокоенности создал книге Рэчел Карсон громкий эффект многостороннего эха, и тем самым книга спровоцировала лавину. Экология с тех пор стала центральной частью общественного сознания.

В последующие кризисные годы «бомбы» посыпались одна за другой, с уже преднамеренным расчетом на производство алармистских бестселлеров: «Демографическая бомба» Пола Эрлиха (1968), «Футурошок» Алвина Тоффлера (1970), побивший все рекорды мировых продаж экспертный доклад Римскому клубу «Пределы роста» (1972). Из тогдашнего кризиса западных обществ возникла массовая читательская аудитория, стимулировавшая появление новых исследований кризисных явлений.

«Прерывистое равновесие» Гулда-Элдриджа

Душным вашингтонским летом 1968 г. в некондиционируемых подвальных запасниках Смитсоновского музея естественной истории засела пара аспирантов-палеонтологов, Стивен Джей Гулд и Найлс Элдридж. Заметим, что тем временем на другом берегу Потомака, перед Пентагоном, их сверстники бурно протестовали против вьетнамской войны. Гулд, обладавший безукоризненно классическим литературным стилем, впоследствии опубликовал десятки научно-популярных бестселлеров и стал такой знаменитостью, что интерьеры его манхэттенских апартаментов снимали для модных дизайнерских журналов, а самого Гулда, на зависть многим кинозвездам, даже пародировали в культовом мультсериале «Симпсоны» (причем профессор Гулд озвучил сам себя). Так что у академических биологов отношение к Гулду смешанное.

Но в 1968 г. молодые Гулд и Элдридж были патлатыми бунтарями, что выразилось в непочтительности самой идеи их летнего проекта залезть в ящики с ископаемыми образцами докембрийской морской фауны. Не в том непочтение, что окаменелости восходили к первой многоклеточной жизни на Земле. Беда в том, что все это было давным-давно описано и классифицировано одним авторитетнейшим натуралистом, чей портрет висел у входа в музей.

Оказалось, авторитетнейший натуралист с портрета Викторианской эпохи был настолько зашорен тогдашними представлениями о поступательных стадиях эволюционного прогресса, что не смог разглядеть в ископаемых образцах целые отряды и классы (!) совершенно неизвестных науке вымерших существ. Там, где прежний классик видел просто эдакое странное ракообразное с десятком клешней-лапок и непонятными шипами на спине (которые на самом деле росли не из спинки, а из брюшка и, вероятно, служили для передвижения по дну древнего моря), Гулд и Элдридж разглядели чудище вовсе неведомой принадлежности, которое могло привидеться разве что под воздействием модного в те времена наркотика ЛСД. Оттого они весело назвали одно из открытых в запасниках животных галлюциногенией.

Разглядеть в древней фауне совершенно незнакомые нам эволюционные линии развития мешал факт их полного исчезновения. Эволюционные линии вели в никуда. Вдумайтесь, у целых классов первобытных животных не оказалось потомков. Оттого эти окаменелости выглядят настолько неузнаваемо и странно с точки зрения наших дней. Той преждевременно народившейся фауне просто очень не повезло. На нашей еще неустойчивой планете 544 миллиона лет назад случилось первое, но далеко не последнее массовое вымирание (среди которых гибель динозавров – лишь самый известный пример). Не просто большинство, а свыше 90 % видов погибло тогда практически в одночасье. Остается предметом дискуссий, что породило кризис: катастрофичное оледенение планеты или химический выброс из недр, вызвавший нехватку кислорода? Но кризис был таков, что очень мало кто из живых существ успел адаптироваться. Меньшинство видов, которым тогда повезло сохраниться, должны были измениться по геологическому времени мгновенно. В самом деле, в ископаемых пластах ученые не находят переходных форм. Мутация была слишком стремительной, чтобы запечатлеться в окаменелостях.

Тут мы наконец подходим к фундаментальному принципу, по всей видимости общему для всех сложных эволюционных систем, будь то биологических, астрономических или социальных. Гулд и Элдридж в знаменитой статье 1974 г. назвали свое открытие принципом «прерывистого равновесия» (punctuated equilibrium). Сложные системы и их элементы изменяются не плавно и поступательно, неуклонно восходя к более высоким ступеням, как это представлялось в XIX в. классическим эволюционистам либерального толка. Такой оптимистичный взгляд на историю явно не согласуется с фактами. В следующий раз, заметив на кухне таракана, задумайтесь о том, что эти существа куда древнее динозавров и остаются неизменными еще с Каменноугольного периода. Как приспособились к процветанию среди сырых и теплых опавших листьев древних болот, так и живут себе среди наших канализационных труб.

В состоянии системного равновесия случайные изменения, как правило, вытесняются или выбраковываются посредством разнообразных «надзорных механизмов» (policing mechanisms – термин Гулда и Элдриджа). Скажем, в биологии действуют сексуальные предпочтения. Какая нормальная слониха соблазнится на необычно волосатого самца? Но наступает ледник, обычные безволосые особи чаще болеют, и очень скоро из популяции древних слонов возникают мамонты. Заметьте, мамонты при этом ничем не прогрессивнее своих безволосых сородичей из саванны. Они всего лишь удачнее вписались в климатические условия тундры.

Покуда система равновесна и устойчиво самовоспроизводится, она может долго оставаться практически неизменной. Но никакие динамические «живые» системы не могут быть вечны хотя бы потому, что, по законам термодинамики, расходуют энергию. В какой-то момент нормальные колебания системы, ее разнообразные цикличные ритмы выбиваются за верхние или нижние допустимые пределы (асимптоты), где перестают действовать надзорные механизмы. Циклические колебания более не возвращаются к прежнему равновесию, структурные опоры рушатся от перенапряжения, высвобождаются прежде скованные противоречия, система втягивается в воронку стремительного хаотичного перехода – назовите это бифуркацией, кризисом или революционной ситуацией.

Однако переход в иное системное качество вовсе не обязательно ведет вверх, в светлое будущее. В ситуации кризиса чаще возникают всевозможные боковые, обходные маневры, вроде рокировки слонов/мамонтов. Случается регрессивное, попятное движение или же инволюция – «усыхание», скукоживание прежней системы без кардинального изменения. Наконец, возможно вымирание.

Разгадка острова Пасхи

Вернемся к делам человеческим. В мои детские годы у нас в Краснодаре, в колхозном кинотеатре «Колос», часто крутили документально-фантастический фильм Эриха фон Дёникена «Воспоминания о будущем». Швейцарский фантазер объехал свет, снимая всевозможные древние монументальные сооружения, в которых он неизменно усматривал свидетельства посещения Земли инопланетянами. Носатые каменные истуканы острова Пасхи особо преподносились фон Дёникеном как изображения пришельцев. Главным аргументом при этом служил якобы нечеловеческий вес статуй. Само собой, тут не обошлось без какой-нибудь антигравитации! Еще популярнее были книжки норвежца Тура Хейердала, предпринимавшего океанские плавания на бальзовых и папирусных плотах ради доказательства передачи сокровенных знаний древними египтянами или инками. Галиматья, конечно, но в детстве это будило романтическое воображение.