Книга Кроме нас - никто - Сергей Самаров

Представлять было больно. Обидно и больно, и потому не хотелось этого делать. И приходилось силой отгонять мысли, занимать голову чем-то другим. Даже не просто занимать, но забивать ее… Очень помогали оставлять голову без боли вылеты на операции. Но летать постоянно тоже невозможно…

Старший лейтенант убрал письмо в тот же карман, откуда вытащил, и достал второе, им написанное и адресованное жене. Толстое, на нескольких страницах, почерк обычно мелкий… Он всегда почему-то писал длинные подробные письма, на которые тратил обычно несколько вечеров. Просто не умел писать других. И при этом как-то так получалось, что почти ничего о себе, о своей повседневности не рассказывал. Не рассказывать же, в самом деле, что такое засада на пути каравана. Просто передавал в письме свои мысли. Мыслей почему-то становилось очень много, и он все их выкладывал на бумаге… О себе, о жене, о сыне… Прошлое, настоящее и будущее… Все, что в голову приходило…

Второе письмо он долго держал в руках, не читая. И так знал, как много там добрых нежных слов. Добрых и нежных слов… И очень не хотел, чтобы над его добрыми и нежными словами кто-то смеялся. Конечно же, не хотел и того, чтобы это письмо читал не тот, кому оно адресовано. Не та, которой оно адресовано… Он думал, как поступить. В один момент руки даже приняли положение, чтобы разорвать письмо. Но что-то остановило. Он сложил листы бумаги вчетверо и опять убрал в карман.

Решение принимать не хотелось… Мать ведь тоже может ошибаться…

9

В штабе полковник Раух встретил подполковника-особиста и майора Солоухина долгим мрачным взглядом, который подразумевал, что после паузы обязательно прозвучат слова, не сообщающие ничего хорошего.

– Из ХАДа, говорят, приехали? – не дождавшись этих слов, настороженно спросил подполковник Яцко. Его настороженность показалась майору Солоухину естественной именно в свете недавнего разговора, а вовсе не потому, что особисту положено по долгу службы быть настороженным. Солоухин и сам чувствовал, что должно вот-вот произойти нечто, продолжающее историю с уничтожением имама Мураки.

– Уже уехали… Не дождались… – полковник задумчиво постукивал граненой плоскостью красного планшетного карандаша по столешнице, перед каждым ударом карандаш переворачивая, чтобы ударить другой стороной – получался вдумчивый ритм, чуть отстраненный от текущего момента.

– Что так поторопились, товарищ полковник? – поинтересовался и Солоухин в противовес подполковнику Яцко абсолютно невинным голосом, словно не понимал, какое продолжение должно сейчас последовать, – показал, что владеть своими чувствами он умеет. – Нас, что ли, испугались?

– Чего им ждать… Они и без тебя напуганы…

Примерно этого Солоухин с подполковником и ожидали.

Майор, ожидая пояснений, вопросительно поднял на самый лоб до белесости выгоревшие брови. Честно говоря, он чуть не каждый час ждал какого-то сообщения от ХАДа или еще от кого-то, но дело с уничтожением имама Мураки не могло закончиться просто так, без продолжения. Он это и нутром, и опытом чувствовал. И ждал не сверхъестественного, не глаза немигающего в облаках, а конкретных боевых действий – активных, жестоких, как любая война, и целенаправленных.

Но полковник продолжал вертеть в пальцах карандаш и не спешил с объяснениями.

– И кто их напугал? – не выдержал все-таки подполковник Яцко, не имеющий такой тренированной воли, какой обладал майор Солоухин.

– Видеокассета… – сообщил полковник.

– Очередное обращение? – поморщился майор.

Он уже видел много обращений полевых командиров душманов. У тех мода такая – записываться перед камерой и посылать противнику свою подготовленную речь с угрозами. Надежда на слабые нервы адресата, и не более.

– Обращение, наверное, тоже… Но главное там другое…

– Капитан Латиф?.. – догадался майор Солоухин, потому что ждал именно такой развязки.

– Капитан Латиф… – Карандаш в руке полковника ударился о стол так, что его можно было теперь смело выбросить. Ни один графитовый стержень, даже самый мягкий, не выдержит такого удара. – Капитан Латиф в конце, а вначале один полковник из ХАДа… Может, помнишь, майор, тебя допрашивал… Такой, нос всегда пистолетом держит, и лысина, не в пример моей, естественная… Его выкрали. И засняли, как ему сначала нос отрезают, а потом самого кромсают на куски… А потом уже капитан Латиф… Впрочем, я не видел еще и сам… Рассказали только… Сейчас видеомагнитофон принесут. Посмотрим…

Он вытащил из ящика стола и положил перед собой видеокассету.

– Что с Латифом? Съемка казни? – мрачно поинтересовался подполковник Яцко, исподлобья глядя на видеокассету, как на откровенного врага.

– Этим завершается. Сначала тот полковник… Потом капитан Латиф рассказывает о том, как «шурави»[10]готовили операцию. Все упоминаются поименно – кто готовил, кто в ней участвовал, от генерала до последнего солдата… Даже те, кого капитан знать не мог, а солдат он знать наверняка не мог… Для тебя, подполковник, работа! Выяснить, откуда у них полный список личного состава и все данные на офицеров штаба. Капитан Латиф читает список по бумажке. Кто-то эту бумажку душманам переслал… Более того, у них уже есть список погибших в вертолете… Это могло уйти только из нашей канцелярии или откуда-то повыше…

– Хорошо работают… – сказал Солоухин.

Подполковник Яцко коротко глянул на майора, как только что смотрел на видеокассету. Он принял эти слова как упрек в свой адрес. Упрек, если бы он прозвучал в действительности, был бы вполне справедливым. Именно подполковник Яцко, как сотрудник особого отдела КГБ, и должен нести ответственность за такую информированность «духов». И нести ему ее, судя по всему, придется…

В дополнение к ответственности за уничтожение имама Мураки, которую и на него тоже возлагают афганцы…

– И в заключение нам собираются показать сборище двенадцати имамов, которые предают нас всех проклятию и сообщают, что проклятие это начало действовать еще до того, как погиб имам Мураки… Говорят, впечатляет. Впрочем, я сам еще не видел… Посмотрим…

– Посмотрим… – мрачно отозвался майор Солоухин.

Подполковник Яцко выглядел весьма бледным, словно приболел…

В дверь постучали, и вошел дежурный офицер с видеомагнитофоном в руках и долговязый штабной переводчик, зажавший под мышкой маленький телевизор…

– Будем смотреть, – сказал Раух. – Слабонервных прошу подготовить валидол заранее…

* * *

Под утро, за час до рассвета, произошло ЧП – в палаточном городке загорелась одна из палаток. Замкнуло электропроводку, как с ходу предположил дежурный офицер, и возник пожар. Огонь быстро перебросился на соседнюю палатку и даже задел цепкими яркими языками третью, когда пламя удалось сбить. Пострадавших не было. Никто даже не обжегся. Солдаты из этих палаток оказались на задании и должны были прилететь только днем, как и вообще половина личного состава.