Книга Кто и когда купил Российскую империю - Максим Кустов

С большим трудом добрался я до Авзяно-Петровского завода. И здесь я обнаружил знакомую картину: завод не работал, домны бездействовали. 15-тысячное население занималось сельским хозяйством, преимущественно скотоводством. Многие разбрелись по хуторам, разбросанным по горам и лесам. Там они занимались кустарными промыслами: драли корье, мочалу, плели корзины, делали колеса, сани, дуги, бочки, корыта, чиляки, берестовые бураки. Авзянопетровцы сеяли лен, коноплю, ткали холсты, шерстяные ткани и шили себе нижнюю и верхнюю одежду. Шубы делали из овчин…

В тот момент, когда передовые части 27-й дивизии ворвались на окраины Омска, штаб дивизии находился в вагонах, не доезжая нескольких станций до Омска. Известие о взятии города было встречено с восторгом.

Я решил немедленно выехать в Омск. Так как железная дорога на десятки верст была забита колчаковскими эшелонами, походными госпиталями, эвакуировавшейся буржуазией, вагонами с огнеприпасами, продовольствием, обмундированием, то я приказал сгрузить с вагона-платформы легковой автомобиль, находившийся в моем распоряжении. Через полчаса на нем мчались в Омск комиссар дивизии, председатель Революционного трибунала дивизии С.Т. Галкин, заместитель начальника политотдела дивизии М. Крехова.

— Почему так много подвод и людей около вагонов? — спросил я, обращаясь к ехавшим со мной товарищам.

— Идет грабеж колчаковского имущества, — ответил Галкин.

— Стой! — приказал я шоферу.

Машина остановилась. Мы вышли из нее и направились к вагонам.

Увидев военных, из вагонов стали выпрыгивать мужики, бабы. Они бросились на нагруженные всяким добром подводы и бежали.

— Да что вам, товарищи, жалко? Ведь это добро колчаковское! — недоуменно спрашивали крестьяне, когда мы заставали их в вагонах, следуя дальше к Омску.

— Нет, — отвечали мы, — это добро советское, и растаскивать его нельзя, преступно.

— Колчак грабил нас, ну мы вот немного и возмещаем наши убытки, — говорили крестьяне и упрашивали не отбирать у них взятые из вагонов полушубки, валенки, материю.

Машине часто приходилось останавливаться, чтобы разогнать очередную группу грабителей. Галкин обычно стрелял в воздух из маузера, и они разбегались.

Вблизи Омска навстречу нашему автомобилю двигался поток людей. Это были белоармейцы, которые десятками тысяч отправлялись в тыл. Все они шли нагруженные: кто тащил за собой салазки, а кто нес набитые доверху мешки.

— Что несете? — спросил я одного из пленных.

— Да вот маленько захватили колчаковского добра. Чай, недаром воевали!

Мы заглянули в мешки. Тут были и куски материи, и парфюмерия, и консервы, и новое обмундирование…

Я связался по прямому проводу со штабом дивизии и отдал распоряжение начальнику штаба выставить на дорогах заставы и отбирать награбленное.

Наконец мы достигли Омска. Город кишел, словно муравейник. Шинели, рабочие блузы, сибирские поддевки, пуховые шали, бобровые воротники, дамские шапочки — все смешалось в уличной толпе. Все куда-то спешили, многие нагружены “товаром”. Оказалось, что и здесь шел грабеж вагонов и складов. Все хотели урвать что-нибудь для себя, пополнить свои запасы.

Я поехал на станцию Омск, откуда шли нагруженные антантовским добром жители и военнопленные. Там находился штаб 242-го полка. Чем ближе подъезжал я к вокзалу, тем гуще был поток встречных, осчастлививших себя обувью, одеждой военного образца, мануфактурой.

Трудно бороться со стихийным грабежом. Командир 242-го Волжского полка С.С. Вострецов и комиссар Н.Н. Новосельцев бросили часть полка на борьбу с грабителями. Сам Новосельцев, бывший матрос, обвешанный пулеметными лентами и “лимонками” (гранатами), носился около вагонов с наганом в руке и наводил порядок. Достаточно ему было появиться, как грабители бежали без оглядки прочь от поездов и от станции.

С большим трудом удалось приостановить грабеж. Не обошлось, разумеется, и без расстрела наиболее “отличившихся” грабителей.

Около складов и вагонов были расставлены военные караулы.

Что же касается победителей, то они запаслись не только новым обмундированием и обувью, но и автомобилями. В центре города сновали десятки легковых машин, в которых разъезжали по делу и без дела командиры батальонов, рот, взводов. У каждого из них — “свой” автомобиль.

— Вот жизнь наступила! — шутили командиры. — Разъезжаем, словно министры его высокопревосходительства.

То тут, то там можно было видеть красноармейцев, которые вели пленных офицеров в штаб полка. Всех генералов и офицеров командир 240-го Тверского полка Шрайер сосредоточил в гостинице “Европа”.

В Омске с колчаковскими офицерами произошло немало курьезных случаев. Город был взят так неожиданно, что многие из них не знали о перемене власти. Утром они встали и как ни в чем не бывало отправились на службу. Шли полные достоинства; начищенные денщиками пуговицы, погоны и прочие знаки различия горели огнем. И вдруг — нежданно-негаданно…

Во время пребывания штаба дивизии в Омске я стал получать жалобы от крестьян близлежащих сел и деревень на недопустимое поведение некоторых красноармейцев, особенно обозников. Крестьяне жаловались на то, что у них незаконно и безвозмездно забирают лошадей, коров, фураж, не платят за подводы и продукты питания.

Бывали и такие случаи, когда под видом красноармейцев действовали бывшие колчаковцы или просто уголовные элементы из гражданского населения. Этим пользовались различные клеветники, распространявшие злостные слухи, будто Красная Армия, как и колчаковская, не защищает, а обижает трудящихся, наносит крестьянам материальный ущерб. Надо было доказать крестьянам на деле, что именно Красная Армия борется за интересы трудящихся, что за обиду, нанесенную крестьянину, виновники жестоко будут наказаны.

Чтобы пресечь незаконные действия некоторых бойцов дивизии или тех, кто прикрывался именем красноармейца, я отдал приказ:

“Приказ волостным и сельским ревкомам, находящимся в районе расположения 27-й стрелковой дивизии. № 7. Гор. Омск. 19 ноября 1919 г.

Политическая часть.

Приказываю от всех проходящих в форме солдат требовать документы. Оказавшихся без документов, забирающих незаконно лошадей, коров и прочий скот, не платящих за продукты, за фураж, требующих подводы, не имея на это особого удостоверения, не платящих за подводы арестовывать и препровождать военному комиссару в одну из находящихся вблизи частей или же сообщать о тех или иных безобразиях красноармейцев, обязательно указав, какой части красноармеец, на предмет предания виновного суду Ревтрибунала. Военкомдив 27-й А. Кучкин”…

В Ново-Николаевске и его окрестностях, так же как в Омске и других городах, было обнаружено огромное количество трупов расстрелянных и растерзанных озверелыми колчаковцами мирных жителей и пленных красноармейцев.

— Надо показать эти жертвы господам из английской миссии, — высказал как-то мне свою мысль корреспондент газеты “Правда” А. Сергеев (Д. Михайлов), сопровождавший 27-ю дивизию.