Книга Одиночество вдвоем - Файона Гибсон

Я набрала номер и произнесла:

— Это Нина, Джонатана… — Мне было неудобно, оттого, что я не знала, как себя назвать, если ты не замужем. Жена — это не совсем так, подруга — слишком фривольно и подразумевает, что мы имеем общий кухонный комбайн, а партнер — слишком деловито, и трудно было бы поверить, что нас объединяет секс…

— Я звоню от имени Джонатана. У него возникли проблемы с желудком, и он не спал всю ночь.

Коллега Джонатана хихикнул и произнес:

— Дары моря?

— Вот именно.

Я вошла в спальню, чтобы сказать, как здорово мне удалось провести их, но Джонатан крепко спал. В комнате стоял запах, как в пивной. Выдержанный алкоголь бродил в кишках. Подъемное окно с трудом открылось, но снова упало вниз, слегка задев мои пальцы. Я подложила рабочий башмак Джонатана.

Раздался звонок в дверь. Вошла Бет, ее тонкие косы были завязаны полосатой ленточкой, к ее боку непрочным на вид шарфом была привязана Мод. Бет чмокнула меня в щеку. От нее пахло выпечкой. Я забыла, что сегодня устраиваю утренник с кофе для компании молодых матерей, возглавляемой Бет. Вы ходит, я забыла приготовить внушительную гору домашних леденцов, как принято в этих случаях.

Я случайно наткнулась на кружок любителей утреннего кофе, в который меня ввела Бет, взяв под свою опеку давно, еще во время предродовых консультаций.

— Тебе нужны маленькие друзья, — заявила она, когда мы стали настоящими матерями, и стало ясно, что она знает больше, чем я. Она называла это «группой поддержки». Женщины, которые знают, через что тебе приходится пройти. Мое имя было быстро добавлено в список начинающих мам, которые установили дружеские отношения, обсуждали образцовый сон и лечение рубцов после кесарева сечения, обменивались советами. В течение недели между нами были теплые дружеские отношения. Я никогда не знакомилась сразу с таким количеством незнакомых людей, с самого поступления в школу, когда мне было четыре года.

Феб приехала вскоре после Бет. Она что-то жевала, может быть, недоеденный завтрак. Ее челюсть напоминала кирпич, а щеки горели румянцем. Феб пришла со своим старшим ребенком и собиралась кормить его только хлебцами и овощами. Ей и в голову не пришло в течение всего утра дать ему пирожные с орехами, облитые сливочной помадкой, что, по моему мнению, несправедливо по отношению к ребенку. У него был сердитый вид (и не удивительно), как будто он потерял шоколадку.

Бет познакомилась с Феб в художественной студии. Слово «студия» ассоциировалось у меня с электроосветительными установками. Здесь младенцев и маленьких детей усаживали на пластиковую подстилку и давали им возможность выразить свое творчество с помощью стертых кисточек и акварельной краски. Бет вставила творение Мод в большую рамку и повесила над традиционным камином. Всякий раз, когда я туда захожу, я чувствую себя обязанной сказать что-то умное о красках, например: «Посмотрите, как пурпурный цвет сочетается с красным! Какое необыкновенное сочетание сиреневого и зеленого!»

Я тщательно обследовала буфет в поисках какой-либо еды, которая могла бы сойти за домашнюю стряпню. Женщина с голубыми прожилками на веках и с обожженными от загара плечами сказала, что ее муж хочет переехать в сельскую местность.

— Зачем? В сельскую местность хорошо изредка ездить, но что ты там будешь делать целыми днями? — спросила Бет.

— Мне пришлось объяснить ему, что я не могу жить дальше пяти миль от универмага Хоббса.

Я выложила на тарелки овсяное печенье (явно из магазина) и поставила на кофейный столик.

— Ты ничего не сможешь достать в сельской местности, — добавила Бет. — Мы с Мэтью только что вернулись из Сомерсета. Дружелюбные люди, счастливые и простые, как все в сельской местности. Но если тебе захочется поесть кресс-салат или латук-салат, то можешь забыть об этом. Так что мне там пришлось есть пряный салат.

— Кофе? — спросила я.

Пришли еще четыре женщины. У них были начальственные голоса, и они не закрывали рта. Их дети с шумом катались по ковру, куда я выложила, как мне казалось, экологически безвредные игрушки. Они изготовлены из хороших материалов и развивают координацию рук и глаз. Лично я бы по ним обучилась всему быстро. Думаю, что и ребенка двадцать первого века не будут пичкать устаревшими детскими книгами о зайчике Миффи.

Бен боязливо оглядел своих товарищей по играм. Новоприбывшая мама вынула своего ребенка из прогулочной коляски. Я познакомилась с ней у Бет, но не могу вспомнить ее имя: так много новых знакомств, что невозможно всех запомнить по именам и еще имена их детей. В этом состоит для меня самая большая трудность. Если ребенок не обладает какой-нибудь отличительной чертой — густыми волосами или оттопыренными и большими ушами, то я едва могу отличить одного от другого. В этой массе детей это практически невозможно. Частенько, ради приличия, я спрашивала: «Джекоб последнее время спит нормально?» В ответ я слышала: «Джошуа спал целых шесть часов, спасибо».

Имя этой женщины начиналось то ли с «Д», то ли с «К», это все, что я знала. Она занималась войлочным производством, которое требовало в большом объеме выработанных ниток из старых шерстяных занавесок. Полученные таким образом полотнища она обрабатывала на своей стиральной установке. Ее следующим проектом было большое панно, которым она собиралась украсить стену столовой начальной школы. Бет сказала мне, что она ходит по свалкам, выуживая выброшенные предметы: ручки от комодов, отходы и остатки обивочного материала, чтобы прицепить все это на войлочное панно.

— Как продвигается ваше войлочное панно? — спросила я.

— Мое что? — Она дотянулась до печенья, но, увидев, что там, быстро отдернула руку.

— Ну, та вещица, для школы, — произнесла я беспокойно.

Она прочистила свои мощные легкие и дребезжащим голосом произнесла:

— Это инсталляция.

— Она закончена?

Ее мальчик, весь из себя раздражительный ребенок, по имени то ли Эрни, то ли Альфред неожиданно заплакал. Она подняла его и прижала к своей груди.

— Эта работа никогда не закончится, она в постоянном процессе. Это идея. Дети уже годами продолжают что-то добавлять туда, находят новые предметы. Практически этому не видно конца, панно постоянно эволюционирует.

— Мне бы хотелось взглянуть на готовое панно. То есть на неготовое, — сказала я.

В гостиной ужасно душно и жарко, что вызвано, вероятно, большим числом взрослых, набившихся туда. А что, если этот жар исходит из спальни, от горячего и неподвижного тела Джонатана. Бет и «войлочная мама» между тем обсуждали проводимую ими кампанию под лозунгом: «За чистоту наших тротуаров». Бет пытается оказать давление на Управление парками, чтобы те сделали туалет для собак. Я представила себе переносную кабину с маленькими унитазами внутри, но оказалось, что это просто огороженная забором территория.

«Войлочная мама» предложила издавать брошюры и лично вручать их владельцам, чьи собаки были замечены в испражнении в неположенном месте. Она и Бет набросали черновик и обсуждали формулировку.