Книга Украли солнце - Татьяна Успенская

…Похороны собрали людей с обоих сёл. Мало кто шёл к старухе, много лет пролежавшей в своей берлоге, шли — под приказом охранников — выразить любовь к Будимирову.

Процессия молча двигалась к кладбищу, молча возвращалась к дому Будимирова. Люди стояли чуть не по стойке «смирно» вокруг накрытых для них столов, расставленных в несколько рядов перед домом.

Будимиров произнёс благодарственную речь.

Ничего зверского в его лице нет. Улыбается детской улыбкой. И глаза чистые, как вода в их речке.

— Пожалуйста, ешьте, — сказал Будимиров. Бережно взяв Магу под локоть, повёл к машине, где уже сидел за рулём дядька. Машина медленно двинулась по дороге.

Сейчас зайдёт Мага в самолёт, и всё! Чтобы не видеть, как самолёт с его Магой взлетит, поспешил домой.

Мать на похороны не ходила. Сидела, пригнувшись к коленям. Сел рядом, обнял её. Для него непривычное ощущение — быть сильнее кого-то.

— Мам, пожалуйста, — стал осторожно подбирать слова, — поверь: Мага что-то сделает такое, что всё изменит к лучшему, и вернётся к нам. Только нужно совсем немного потерпеть. — Он гладил выпирающие лопатки матери. — Не бойся, я с тобой. Я знаю, у тебя много горя. Я знаю, ты потеряла надежду, — он нарочно выбрал это слово, а не слова «любимых людей», — но надежда всегда должна оставаться, даже когда кругом так плохо… Мам, пожалуйста, не бойся, — повторил, — я с тобой, и Любим с тобой, и Григорий. И Мага вернётся. Вот увидишь!

Часть четвёртая

Хочу быть матерью для всех!
И чёрная дыра

Глава первая

Чёрная дыра. Второй раз ухнул в неё Будимиров, когда ему было за тридцать. Несправедливо. И когда меньше всего ожидал. Когда расслабился. Когда поверил, что, наконец, начинается его настоящая жизнь, когда признал в другом человека.

Чувство родства — неожиданное, новое. Вдруг перестало существовать «я», явилось «мы»: вместе выбирали участок для могилы, вместе готовили поминки, вместе разговаривали с людьми. За эти несколько дней он привык зависимо взглядывать на Магдалину — как реагирует она?

Рядом с ним она летела в самолёте, рассказывала о матери: как та выступала в их театре, какие роли играла, как искала его — всюду письма рассылала, как слегла после расстрела графа — не захотела больше жить.

В городе он сначала пытался утешить и развлечь её. Интуиция подсказала, что может ей понравиться, и стал знакомить её с Интернетом, компьютером, электронными книжками. Её удивление вызывало в нём восторг. В порыве радости он был готов и тайны управления раскрыть. Магдалина отрезвила его:

— Почему вы не подарите это всем?

Он не понял и ждал разъяснений. Но она больше ни о чём не спросила. Сказала:

— Вы обещали познакомить меня с жизнью людей.

— Зачем тебе рутина? Хочешь, покажу город науки? Со всей страны я собрал учёных в одно место. Проводятся исследования неизлечимых болезней, психики…

— А где их семьи?

— Чьи?

— Учёных.

— При чём тут семьи? — не понял он.

— Но ведь учёные — живые…

— Они служат государству. Работают на него.

— Но им нужна и личная жизнь. Тогда работать они будут во много раз лучше, если их любимые будут с ними!

— Ты имеешь в виду жён?

— И детей. И родителей. — Магдалина смотрела в окно.

— Ты хочешь?! Я прикажу. — Нажал кнопку, и вспыхнуло на экране лицо Варламова. — Немедленно доставить учёным их семьи.

— Простите? Как…

— Выполняй приказание. Доложи о результатах. — Он отключил испуганное лицо. — Я никогда не думал об этом. Человек всегда один…

— Смотря какой человек…

— Ты всё поворачиваешь незнакомой мне стороной, — усмехнулся он. — Это даже интересно! Посмотрим, как теперь они будут работать… Почему не хочешь пройтись по лабораториям? А вечером премьера спектакля Восхваления!

— Вы обещали показать мне жизнь людей.

— Хорошо. Пообедаем и поедем, если так хочешь!

И всё-таки он не повёз её на фабрику и завод, стал знакомить с тем, что, по его разумению, могло ей понравиться: с проспектами, дворцами, жилыми комплексами.

— Разве не величественно, не монументально это?! — допытывался он. Она не отвечала, отрешённо смотрела на уходящие вверх галереи стадионов, массивные, на века выделанные двери, расписные стены многоэтажных домов. Пытался поймать взгляд, не мог. — Представляешь, меня не будет, а стадион и дворец останутся жить на века! — Хотел похвастаться, а получилось: оправдывается. Попытался представить себе, как воспринимает его создания она, не смог.

В детстве, помнит, мучили тайны. Как туча зарождается, куда исчезает, как человек думает, дышит? Это похоже на чесотку: чешешь, раздираешь кожу до крови, а всё равно чешется и раздражает. С годами жажда понять «как», «почему» таяла и совсем пропала, когда он бежал из дома. И вот снова явилась — тем же чувством: немедленно понять и, наконец, выйти из напряжения, которое держит в неудобной позе вопросительного знака. Но сегодняшнее состояние и отличалось от детского: эта жажда сделала его чутким уловителем чувств Магдалины. В сидящей рядом с ним в лимузине женщине — все его рассветы и планы… он так хочет объяснить это ей, порадовать её и косноязычно говорит: «Тебе дарю». Ему жарко, и его знобит. Он сам плохо понимает, что же он ей дарит?! Дома, страну или себя самого — вместе с неожиданной, пробудившейся жаждой открыть тайны?!

— Смотри, дворец талантов! Танцы, песни, декламация, вязание-вышивание, полезные поделки… Зайдём?

Она кивнула.

Мальчиком бежал он впереди, распахивая перед ней массивные двери, за спиной ощущая плюющийся искрами огонь.

— Это — цех моделей.

Ступив в него, она вздрогнула.

Что удивило её? Или раздражило? Один из самых любимых его цехов, его гордость: много людей в одном зале, все вместе!

— Здесь мы создаём модели наших будущих кораблей, самолётов и рассылаем по всей стране. Я усовершенствовал, смотри, каждый делает одну деталь. В другом зале — сборка. Собирают блоками. Это очень удобно.

— А вы захотели бы? — сказала первые слова за долгий день Магдалина.

— Что? — не понял он их.

— Это добровольно? — не отвечая, задала новый вопрос.

— Что? — спросил. И тут же понял, о чём она. — Конечно, добровольно. Хочешь, делай модели, хочешь, пой, танцуй.

— А если не хочу?

— Чего?

— Петь, танцевать, делать модели. Добровольно или обязательно я должна проявить, как вы говорите, свой «талант»?

Это же очевидно: человек, кроме работы, должен интересоваться чем-то ещё. Опять вывернула всё шиворот-навыворот!