Книга Вспышка на солнце - Линда Холл

— Понятно. Прошу меня извинить, — сухо буркнул тот. — У меня был долгий перелет. Я должен пойти освежиться.

Когда Майкл вышел из комнаты, Винсент спросил:

— Мне уйти?

— Конечно нет. Садись. Хочешь еще кофе? Или чего-нибудь покрепче?

— Я бы после такого спектакля выпил виски, если у тебя есть.

В доме Майкла Битена было все, в том числе, виски. Но себе Оливия налила вина, и присела рядом с Винсентом.

Майкл вернулся в комнату, переодевшись в светлые льняные брюки и свободную рубашку песочного цвета.

— Хочешь выпить или чего-нибудь поесть? — поинтересовалась Оливия.

Проходя к бару, он коротко ответил:

— Я сам налью себе выпить.

Было очевидно, что Майкл не хочет есть и не собирается уходить. Он сел, откинувшись на спинку кресла, и наблюдал за ними с непроницаемым выражением лица.

Оливия спросила:

— Ну и как прошла поездка?

Майкл пожал плечами:

— Прекрасно.

— Ты… — Она осеклась, размышляя о том, помнит ли он свое обещание.

Оказалось, что Майкл помнил все.

— Дейзи читает сценарий. — Он выглядел странным и неприступным: в одной руке железной хваткой держал бокал со спиртным, а другая рука свободно лежала на спинке кресла.

— Спасибо, — ответила она мужу, а Винсенту пояснила: — Майкл знает Дейзи Стилл. Он дал ей копию сценария.

— Ух ты! — Гость посмотрел на Майкла Битена с уважением. Снова повернувшись к Оливии, он сказал: — Эта красотка была бы восхитительна в роли невесты. Гм… надеюсь, Олив, ты не собираешься приглашать никого из голливудских звезд на роль свидетеля?

Она коснулась его руки:

— Винс, мне нужен только ты.

Тот кивнул с явным облегчением.

— А мне бы хотелось поработать с Дейзи.

— Не рассчитывай особенно на это. Она, наверное, будет занята, даже если ей и понравится сценарий. Возможно, кинодива просто притворится, что читала сценарий, сделав тем самым одолжение своему старому другу, — съязвила Оливия.

Винсент пробормотал:

— Вот, скрестил пальцы на удачу, может — повезет?

— Я буду немного нервничать, если мне придется быть ее режиссером, — призналась Оливия.

— Ты — прекрасный режиссер! — подбодрил ее Винсент. — Запомни, что ты — одна на миллион.

— Спасибо тебе! — Она улыбнулась Винсенту с благодарностью. — Как чудесно, когда актеры тебя хвалят.

Майкл с грохотом поставил на столик свой бокал, и этот звук заставил Оливию почувствовать себя виноватой. Его как бы отстранили от разговора не только потому, что Винсент их гость, но и потому, что она не могла забыть напряженного ухода Майкла и переживаний в ту злополучную ночь.

— Пожалуй, пойду. — Винсент почувствовал, что ему пора.

Оливия проводила его до двери и медленно вернулась в гостиную.

Майкл наливал себе новую порцию спиртного.

— Ну и как там твой бизнес? — спросила она осторожно.

— Я уж подумал, ты никогда об этом не спросишь.

— Но трудно было понять, удобно тебе или нет говорить об этом в присутствии Винса.

Он не верил ей, это было ясно. Оливия заколебалась, и Майкл твердо сказал:

— Сядь. Ты выглядишь, как пугливая лань. И нервничаешь.

— Я не нервничаю, — ответила она и села, продемонстрировав, что не боится его. Но вдруг забеспокоилась, когда Майкл подошел и плюхнулся на тот же диван, хотя и оставил между ней и собой добрую пару футов. Он положил свой локоть на спинку дивана и стал пристально изучать выражение ее лица.

— Мой бизнес на высоте, — ответил Майкл. — Но я не хочу проводить много времени вдали от дома, особенно теперь, когда к нам то и дело заглядывают визитеры.

Оливия проглотила комок, неожиданно подступивший к горлу, и сказала:

— Я действительно очень благодарна тебе за то, что ты дал Дейзи прочитать сценарий.

— Насколько благодарна? — спросил он тихо.

Глаза Майкла вопросительно смотрели на нее. Оливия отвернулась.

— Я перенесла свои вещи в свободную комнату. Надеюсь, ты не будешь возражать?

Воцарилось молчание. Затем он произнес более твердым голосом:

— Это достаточно честно. Я нарушил наше соглашение. Думаю, что извинений будет недостаточно, чтобы изменить твое решение. Но, Оливия, я очень виноват перед тобой!

Молодая женщина покачала головой, как бы соглашаясь с чем-то, известным ей одной. Ведь она была слишком близка к тому, чтобы переступить разделяющую их черту той самой ночью. Она больше не доверяла себе. Если бы нечто подобное повторилось, она бы уступила Майклу. И может быть, была бы счастлива.

— Ты всегда была упрямой! — Он немного придвинулся, и она вновь напряглась.

Оливия разразилась коротким нервным смешком:

— Тебе виднее.

Майкл повернул голову и посмотрел на жену.

— Я не сдамся так просто. Поэтому берегись, дорогая! — задорные искорки блестели и прятались за его полуприкрытыми веками.

Слова Майкла заставили ее сердце биться. Она хотела утонуть в его объятиях, как когда-то, когда они только поженились…

Защищаясь, она спросила:

— Это означает, что мне следует ждать еще одной попытки нападения первобытного человека? — Слова Оливии не были лишены кокетства, но Майкл принял их за чистую монету.

— Мне казалось, я ясно объяснил: тебе нечего бояться. Но думаешь, я не знаю, с чем ты боролась той ночью. Не со мной, не так ли?

— Как будет угодно твоему эго, — спокойно ответила Оливия.

Майкл недобро засмеялся.

— Тогда продолжай хранить свою гордость. В твоей одинокой постели не будет теплой компании.

— Если не возражаешь, я отправлюсь в нее прямо сейчас. У меня был тяжелый день. — Она встала и чуть помедлила, заметив тени под его глазами и впалые щеки. Должно быть, Майкл тоже устал. — Ты уверен, что я не могу что-нибудь сделать для тебя?

— Сказано словно хорошей заботливой женой, — заметил Майкл, поднимая бокал в ироничном тосте. — Единственная вещь, которая нужна мне в данный момент — это та, которую ты мне не предложишь. Я бы многое отдал сейчас за твое любимое, желанное тело в моих руках. — Он посмотрел на нее с осуждением и скривил красивый рот в усмешке.

Она гордо выпрямилась и отчеканила:

— Извини, но я недоступна.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся он.

Оливия с трудом ушла от его гипнотического взгляда.

Какая-то часть ее существа давно хотела отбросить всякие условности, принять то, что ей предлагалось, и дать Майклу, чего тот хотел. Но каждый раз она вспоминала, как он повел себя здесь, в своем доме, и ее дух восставал. Что-то необъяснимое замораживало ее сердце. Единственное, на что она могла рассчитывать в своем сопротивлении, это на остатки гордости.