Книга Алый жакет - Редли Честер

Женщины поболтали еще несколько минут, затем Люси нехотя встала.

— Ладно, мне пора. У меня там работы непочатый край. Хочу предупредить тебя, что перспективы мрачные. Объем продаж снизился.

— Ну и что. В это время всегда так бывает. Много праздников, люди не сидят в офисах и не пьют кофе.

— Нет, все гораздо хуже, чем ты думаешь. Я просто хотела предупредить заранее. Копии отчета будут разосланы членам правления только после ленча и тогда… в общем, жди совещания. Это я тебе гарантирую. — Люси щелкнула пальцами и ушла.

Не успела захлопнуться за ней дверь, как Глория бросилась на отчет, как коршун на цыпленка. К ее разочарованию, юго-западный регион прочно увяз в середине, как было весь прошлый год.

— Это отчет за последний квартал? — Услышав голос своего босса, Глория вскочила на ноги.

— Да.

Она протянула папку мистеру Гронштайну.

— Как он у вас очутился?

— В том отделе работает моя подруга. Они занимаются рассылкой этих отчетов. — Не хотелось бы, чтобы у Люси возникли неприятности. — Меня очень интересует, как у них обстоят дела по этой позиции, ведь я занимаюсь маркетингом.

— Гм… — Мистер Гронштайн просматривал отчет, стоя вполоборота к письменному столу Глории. Его лицо при этом оставалось невозмутимым.

Будь что будет, решила Глория, у которой от волнения подступил комок к горлу.

— По-моему, неправильно использовать показатели оптовой торговли в качестве единственных критериев для определения места.

Мистер Гронштайн повернул голову и посмотрел на Глорию, явно ожидая продолжения.

— Мы работаем в юго-западном регионе. Здесь теплее, а люди в теплые месяцы пьют меньше кофе. Регионы с более холодным климатом всегда будут впереди нас по объему как оптовой, так и розничной торговли.

— Правильная мысль. — Гронштайн вернул отчет Глории. — Однако боюсь, что в данный момент, когда произошел резкий спад в целом, она вряд ли будет иметь какое-либо значение. — Повернувшись к выходу, он пробормотал напоследок: — Плакала моя премия.

Приехав домой, Глория заперла дверцу машины на ключ и пошла к своему подъезду. Едва она начала подниматься по лестнице, как с ней поравнялся Фил. Похоже, он уже оправился от последствий недоработки по части техники безопасности. Во всяком случае, синяков на его симпатичной челюсти не было. Стало быть, единственный урон понесла гордость Глории.

— Как насчет второго раунда?

— Тебе не терпится разбить голову? — Глория, поднимаясь по лестнице, старалась сохранять ровное дыхание. — Кажется, в психотерапии это называется «антивитальные настроения».

— Нет, это называется по-другому. Настойчивость и решимость.

Глория почувствовала, что она опять попала в сети его неотразимого обаяния.

— Ты не дашь мне покоя, пока я не выполню твою десятиминутку, верно?

— Верно.

Глория показала ему язык и открыла дверь своей квартиры.

— Я переоденусь.

Надев те же самые шорты и тенниску, Глория вышла из спальни. Фил просматривал телепрограммы, сидя на кухонной табуретке.

— Я вижу, ты пользуешься большой популярностью.

— Почему ты так решил?

Фил показал на автоответчик.

— Уйма людей желает пообщаться с тобой.

На табло автоответчика высвечивалась красная цифра: четырнадцать. Глория нажала на кнопку воспроизведения. Пара звонков была от рекламных агентов, один раз звонивший повесил трубку, не оставив сообщения, и одиннадцать раз ей звонил отец.

Он звонил из какого-то Богом забытого городка. Глория посмотрела на часы.

— Папа сказал, что будет перезванивать каждые полчаса. Значит, следующий звонок будет в семь.

— Осталось двадцать минут. Еще куча времени для занятия на тренажере.

— Фил, я не думаю…

— Успеешь. Следующие двадцать минут ты просто потеряешь зря. Будешь слоняться по квартире и нервничать. Занятие на тренажере поможет тебе избавиться от дурных мыслей. Пойдем.

— О'кей. Но при условии, что путь до твоей квартиры ты зачтешь как разминку.

Последние три дня Фил потратил на усовершенствование своего тренажера. Он переставил брусья суппорта и изменил порядок упражнений. Десятиминутка растянулась почти до пятнадцати минут. Но это не смутило Фила. Он был чрезвычайно доволен и хотел угостить ее обедом, но Глория помчалась к себе.

Телефон зазвонил, едва она успела открыть дверь.

— Глория! Все в порядке? — голос отца выдавал крайнюю встревоженность.

— Папа, днем я на работе…

— Ах да… Однако непонятно, где твоя мать.

Глория постаралась побороть в себе раздражение.

— А какая тебе разница? — тихо спросила она.

— Что это за вопрос?

— Ты уехал и даже не попрощался.

— Насколько я припоминаю, это ты в тот вечер уехала, не сказав своему отцу пи слова.

— Это не одно и то же.

— Где же твоя мать? — спросил он усталым голосом.

— Не знаю. Теперь она живет своей собственной жизнью. — Глория старалась выбирать слова, почувствовав, как в ней опять стало закипать раздражение. Она не хотела, чтобы у нее вырвалась одна из тех язвительных реплик, которые крутились на языке. Потом об этом пришлось бы пожалеть.

— Мне нужно поговорить с ней.

— Но, может быть, ей это не нужно.

Последовал тяжелый вздох.

— Глория, есть вещи, которые ты не понимаешь.

Терпение Глории лопнуло:

— Нет, это ты не понимаешь! Мама делала за тебя всю черновую работу, все везла на себе ради того, чтобы ты стал большой шишкой. И как же ты отблагодарил ее?

Очевидно, отец был ошарашен этой тирадой, потому что он вдруг изменил тон и стал разговаривать, как мистер Гронштайн.

— Глория, не будешь ли ты столь любезна удостовериться, все ли в порядке с твоей матерью. Если кому-нибудь из вас понадобится связаться со мной, вы можете звонить в здешний универмаг. Его владельцы, супруги Лоуренсы, мне все передадут.

Положив трубку, Глория еще несколько минут стояла у телефона. Ей хотелось плакать. Никогда в жизни она так не разговаривала с отцом.

Она уже всхлипнула, но стук в дверь отвлек ее.

— Глория? С тобой все в порядке?

Фил решил навестить ее на всякий случай. Проявил заботу. Она вздохнула. Все было бы ничего, если ли бы он не был так чертовски привлекателен.

— Нет, — отозвалась она.

— Впусти меня.

Глория открыла дверь.