Книга Долг и страсть - Несси Остин

Две черноглазые девушки с водопадами густейших черных волос были невероятно красивы. И ни на одной из женщин нет чадры, с удивлением отметила Мей, занимая место за столом между Саидом и его матерью.

Слуги бесшумно приносили и уносили тарелки, пламя свечей, стоящих на столе, потрескивало, колеблемое душистым ветерком, проникающим сквозь открытые окна.

— Вы будете пить вино, Мей? — тихо спросил Саид, наблюдая за тем, как в такт дыханию поднимается и опускается ее грудь.

Она покачала головой.

— Нет, спасибо. Я буду то же, что и все.

Саид налил ей гранатового сока, про себя аплодируя такой дипломатичности, в то время как Мей, в ответ на вопрос одной из сестер, рассказывала о цели своей поездки в Эль-Джар.

— И Саид предоставляет вам разрешить эту ситуацию? — удивленно спросила Мунира.

Он сверкнул на нее глазами, хотя благодаря вопросу сестры, пожалуй, впервые с ясностью понял, что должна была все это время подозревать Мей.

— Полагаю, что Саид уже решил для себя этот вопрос, — медленно проговорила Мей, до которой дошла абсурдность ситуации. Как будто Саид с его властью будет полагаться на ее суждение! — А я здесь для того, чтобы подтвердить его решение.

Он почувствовал злой и частый пульс желания.

— Как вы проницательны, Мей!

— Это моя работа, — сладким голосом ответила она.

— А что, если вы с Саидом разойдетесь в оценках? — спросила Умм Саид.

Черные и синие глаза схлестнулись взглядами.

— Тогда каждому придется обосновывать необходимость своих действий, — сказала Мей.

— В таком случае победит Саид, — вставила преданная младшая сестра.

— Не стоит недооценивать полемического мастерства Мей, — сухо возразил Саид.

После обеда он проводил Мей до ее комнаты. В пустых коридорах отдавалось эхо их шагов, и где-то сзади на почтительном расстоянии следовал непременный телохранитель.

Они шли рядом, и все ее чувства были переполнены Саидом. Шелестел шелк, то обтягивающий его сильную ногу, то свободно падающий вдоль сухощавого тела; ноздрей касался легкий аромат сандалового дерева, исходящий от его теплой кожи. Воздух был словно заряжен электричеством, и это так действовало на Мей, что ее дыхание невольно становилось неровным, а сердце лихорадочно билось при мысли о том, что их ждет впереди.

Попытается ли он поцеловать ее сегодня? А она, если быть честной — к чему Мей всю жизнь стремилась, — разве она не хочет этого больше всего на свете?

— Вам понравился вечер, проведенный с моей семьей, Мей?

Она кивнула.

— Ваша мать была очень добра, развлекая меня, в то время как наверняка в душе она переживает за вашего отца.

— Особы королевской крови должны уметь скрывать свои чувства. — Саид пожал плечами. — И было бы непростительно не выказать гостеприимства.

Она снова кивнула и вспомнила о первоначальной реакции на нее принцессы.

— Когда я вошла в столовую, ваша мать показалась мне…

Он затаил дыхание.

— Какой?

— Не знаю… шокированной… удивленной. — Мей пожала плечами. — Нечто в этом роде.

— Интересно, хоть что-то может укрыться от вашего взгляда? — спросил Саид.

— И она также сказала вам что-то… по-арабски, чего я, естественно, не поняла.

Он кивнул.

— Что это было, Саид?

Он обреченно вздохнул, чувствуя, что не сможет ответить уклончиво, не сможет противиться призывному взгляду этих сапфировых глаз. Была ли это судьба — то, о чем он собирался рассказать, — или просто исторический факт? Даже совпадение?

— Вы очень похожи на женщину, с которой был знаком мой прапрадед.

Мей пристально посмотрела на Саида, гадая, о чем он умалчивает. Он, казалось, принимает какое-то решение.

— Пойдемте со мной, — сказал наконец Саид и свернул в боковой коридор.

Заинтригованная Мей поспешила за ним.

— Куда вы меня ведете? — прошептала она.

— Увидите.

Покои, в которые Саид привел ее, были так надежно укрыты от постороннего глаза, что найти их без больших стараний и желания было бы невозможно. В маленькой комнате ничего не было, кроме книг и стола, у которого стоял резной стул.

И портрета.

— Взгляните, — очень мягко сказал Саид и указал на картину. — Взгляните, Мей. Вы видите сходство?

У Мей перехватило дыхание от изумления. На портрете была изображена женщина, чьи вьющиеся волосы контрастировали с алым шелком платья, а синие глаза пленяли зрителя, ярко-синие глаза, смотревшие, казалось, прямо в душу. Ее лицо было бледно, почти того же молочно-белого оттенка, что и кожа Мей.

— К-кто это? — прошептала она, с трудом удержавшись от того, чтобы не спросить: это я?

— Женщина, которую любил Мансур, — безо всякого выражения ответил Саид.

— И потерял? — предположила она.

Он печально покачал головой.

— Она никогда не принадлежала ему, Мей, — сказал Саид. — Культурные различия между ними были слишком велики. И они поняли, что в их случае любовь не всепобеждающая сила. Она вернулась в Америку, и они больше никогда не виделись.

— О, как это ужасно! — выдохнула Мей.

— Вы так думаете? Это было единственное приемлемое для них решение, моя милая романтичная Мей.

Она услышала в его голосе смирение и перед собственной судьбой и не сказала ни слова, пока они не достигли ее апартаментов.

— Ну вот мы и пришли. — Саид остановился перед дверью и долгим взглядом посмотрел на Мей. — А теперь… — он вдруг почувствовал, как участилось его дыхание, как лихорадочно забилось сердце, — вы должны идти спать, или…

— Или что? — почти не дыша, спросила она.

Саид ответил не сразу. Подняв смуглую руку, он убрал прядь пепельных волос, упавшую ей на плечо.

— Как бледна. Бледна, как сама луна, — прошептал он.

Она смотрела на него, слишком взволнованная, для того чтобы произнести хотя бы одно слово, кроме его имени.

— Саид… — Это прозвучало как мольба.

Он заглянул в ее глаза, прочел в них безоговорочное согласие и ощутил, как его окатило волной ликования: она хочет его, он может прижать ее сейчас к стене и сделать своей немедленно.

Почувствовав, как в предвкушении этого отвердела его плоть, Саид резко отстранился и напомнил себе, что она не обыкновенная женщина. И эта Мей на удивление близка ему. Разве он не доверяет ей так, как никому прежде? Он слышал, как мужчины говорили, что секс, дополняемый настоящей близостью, — самый драгоценный и неповторимый опыт. Неужели ему не суждено изведать этого удовольствия хотя бы раз, всего один раз, перед неизбежной женитьбой?