Книга Покидая Вавилон - Антон Евтушенко

Больше она не пришла. Только ли потому, что кончилась нужда в перевязках? Томмазо грызли сомнения: может он обидел просьбой Лауру? Или Микель обнаружил записку и теперь в руках трибунала неоспоримая улика. Такие записки сумасшедшие не пишут!

Однажды вечером Онофрио Помар подал на ужин узнику вместо похлёбки хлебную лепёшку.

– Передача… – начал было Помар, но отшатнулся, заглянув в мутные глаза Томмазо: – Вот полоумный! – сплюнул он в сердцах и удалился восвояси.

Едва Помар ушёл, Томмазо бросился к лепёшке и надломил её. Раскатанный в широкий блин, хлебный мякиш скрывал в себе умело запечённую стопку римских аввизи. Исписанные лишь с одной стороны они являли собой прекрасный материал для письма.

Томмазо улыбнулся. Вторые сутки Микель не появлялся и значит, Лаура вняла его просьбе. Опасаясь разоблачения, в записке он просил её отвлечь супруга всеми доступными мерами, чтобы таить для себя крохотную надежду закончить к сроку книгу. Невольник остро чувствовал приближение обжигающего дыхания костра инквизиции. Невидимые языки пламени уже лизали пятки, и всё что оставалось Кампанелле – это только рассчитывать на паёк времени, отпущенного Богом для последнего, самого важного и громкого слова. Он проклинал себя за сальность и цинизм, но на его лице не отражалось ничего: ни проблеска сочувствия, ни тени сомнения. Способов у донны Алонзо было немного, вернее – всего один. Заставить мужа забыть о служебном долге можно было, лишь напомнив о супружеском, и Кампанелла это знал. При одной мысли об этом боль становилась невыносимой. Но терять нельзя ни минуты. Он слишком долго к этому шёл.

Надзиратель не обращал на Кампанеллу ни малейшего внимания и вскоре захрапел за своим столом, тяжело уронив голову на грудь. В ту ночь Томмазо, напротив, не сомкнул глаз: на бумагу легла первая глава «Города солнца».

Должность кастеляна была издавна закреплена за знатным родом де Мендоза-и-Аларкон. Нынешнего кастеляна, получившего должность по наследству, вряд ли можно назвать преданным делу. В тюрьме нет порядка, и ничто так не радовало Кампанеллу, как эта неразбериха. Закоренелые еретики, присланные нунцием в Кастель Нуово для строгой изоляции, попадали в общие камеры, совращая арестантов ересью. Тайные узники, которыми занималась инквизиция, вдруг перекочёвывали к подследственным, а те разносили их имена по всем камерам.

Устранив посредством Лауры Микеля, Томмазо смог полностью посвятить себя книге. Внимание к нему ослабло настолько, что Помар иной раз забывал закрывать все засовы на решётках камеры Томмазо, оставляя парочку свободными. Всё чаще он оставлял свой пост, пропадая на всю ночь, и появлялся лишь под утро, крепко хмельной. Книга, словно зелёный побег на солнечном взморье, рождалась и крепла в узких стенах Кастель Нуово – книга об идеальной стране, о городе солнца и о его гражданах – соляриях. Когда философ дописал последнюю страницу, он неожиданно почувствовал себя счастливым. Ему потребовалось четыреста восемнадцать ночей и столько же копий листов римских аввизи, которые ещё дважды приходили запечёнными в лепёшках. Пропитанные ароматом свежего хлеба, всё новые и новые страницы стремительно покрывались мелким убористым почерком философа. Тюремные стены оказались не властны над его разумом и духом. Томмазо победил: его книгу будут читать люди. Они откроют для себя образ нового мира, к которому когда-нибудь обязательно, непременно придёт человечество.

Глава 12

– Закончив книгу, Кампанелла перехитрил си стему. Он обманул и выиграл! Он знал, что теперь люди смогут открыть для себя образ нового мира, к которому когда-нибудь обязательно придёт человечество. Так бу дет! Непременно! – Доменико умолк.

– Всё? – осторожно поинтересовался Кирилл.

– Почти! – признался Доменико. – Рукопись была тайно переправлена в Неаполь, осев на руках сподвижников Кампанеллы. Разрозненные фрагменты, как мозаика, хранились в разных тайниках. Впоследствии это сыграло свою роковую роль: отыскать удалось только каждый шестой лист аввизи, остальное исчезло, бесследно растворилось…

– А, как рукописи попали на волю? – не понял Кирилл. – Через Лауру?

– Нет, – покачал головой Доменико. – Помогли узники Кастель Нуово – друзья, которыми Кампанелла обзавёлся за 27 лет тюремного заключения. Они смогли через, м-мм, parente… через жён, матерей, детей, навещающих их, передать по частям книгу. – Доменико помолчал. – С Лаурой Томмазо больше никогда не виделся. Она умерла во время родов весной следующего года. Ребёнок высосал из матери все жизненные соки и появился на свет крепышом. Ещё до рождения первенца Лаура знала, что у неё будет сын и назвала его в честь отца – Доменико.

– Сейчас не понял! – честно признался Кирилл. – Какой Доменико? Это ещё кто?

– Доменико – настоящее имя Томмазо, которое он получил при крещении от отца и матери. В четырнадцать лет, находясь под попечительством доминиканского ордена, этот юноша по совету настоятеля Кастагена принял монашеское имя Томмазо. Позже он наречёт себя колоколом, предвещающим новую зарю. Так появится Кампанелла, что дословно и будет означать "колокол".

– Джентльмен удачи, – хмыкнул Кирилл. – Да на этом твоём горемыке пробы ставить негде! Деляга! А с девицей он всё-таки нехорошо обошёлся. Ну, а что Микель?

– А что Микель! Микель ничего не узнал. О настоящем имени Томмазо не подозревала даже служба инквизиторов. Кастаген не посчитал нужным упомянуть об этом на допросе. А паспортов в ту пору не да вали. У Алонзо были все основания считать ребёнка своим. Злую шутку сыграла записка Томмазо к Лауре. Никто ничего так и не заподозрил.

– Доменико! – Кирилл прищурился, внимательно рассматривая собеседника, словно того видел впервые. – А откуда ты знаешь то, что не знала даже римская инквизиция? И собственно: зачем мне это всё знать?

– Видишь ли, – невозмутимо продолжил тот, – полное имя Кампанеллы – Джованни. Доменико Джованни.

– То есть ты хочешь сказать… – Кирилл недоверчиво уставился на Доменико, но тот энергично закивал:

– Да, Кирилл, да!

– Ты философ эпохи Возрождения, путешествующий во времени и симулирующий своё сумасшествие?? – Кирилл ликующе сверкнул глазами. – Круто! Твоя симуляция достойна похвалы! Ты просто псих, если думаешь, что журналисты до сих пор ведутся на подобную фигню…

– Что?? Ты меня не понял, un amico! – раздосадовано воскликнул иностранец. – Какое, к чёрту, путешествие во времени? Я говорю о том, что Кампанелла мой предок по линии отца!

– Вот как, – опешил Кирилл. – Выходит, эта "девица" была твоей… прапрабабушкой? Извини!

– Да ладно, ты не знал, – отмахнулся Доменико. – Мой отец Аурелио Джованни назвал сына в честь великого бунтаря и ярого просветителя Кампанеллы, как однажды сделала это Лаура. Он всю жизнь был одержимым идеей поиска рукописи. А записи, сделанные Томмазо на листах аввизи, долгие время намеренно прятали. Они представляли подлинную угрозу для автора, потому что невозможно предъявить gravi indizi… более весомой улики, чем изданная книга признанного церковью сумасшедшего il filosofo. Но у моего великого предка хватало идейных врагов, чтобы развязать настоящую охоту за его рукописью. Впрочем, без успеха. Это, правда, не помешало некоторым типографиям распространить изготовленную наспех книжицу, где автором значился Кампанелла.