Книга Остров забвения - Барбара Вуд

Но когда Коко вышла из коттеджа и заперла за собой дверь, в свете уличного фонаря блеснули светлые волосы. — Привет, — сказал Кенни.

Сердце предательски вздрогнуло.

— Как вы меня нашли?

— Внутренний голос, — усмехнулся Мистер Память. Бежевые слаксы и голубая рубашка, пришедшие на смену сценическому костюму, делали его совсем мальчиком. «Интересно, сколько ему на самом деле», — подумала Коко. — До моего шоу еще целый час. Я хотел пригласить вас выпить.

Заметив замешательство Коко, он добавил:

— Вы так быстро ушли, и я подумал…

Он что, пытается пробудить в ней чувство вины? Но его глаза смотрели прямо и открыто. Игрой тут не пахло.

— Извините, — сказала она. — Я просто вспомнила про срочное дело.

— Понимаю. — Он поднял светлую бровь. — Так как насчет выпивки?

Они нашли открытый бар рядом с великолепным птичником. За столами сидели парочки, занятые собой. В воздухе висели капли влаги от водопада; казалось, Коко и Кенни сидели на берегу океана, хотя до него отсюда было полтораста километров.

— Как вы стали Мистером Память? — спросила Коко, раздираемая противоречивыми чувствами. Ей хотелось посидеть с ним и в то же время не терпелось отправиться в путь.

— Выступления в ночных клубах — это не моя профессия.

Ответ был туманный.

— А что же тогда ваша профессия?

— Я пишу коды.

— Тайные коды? Боже, как интересно! «Толкователи ветра» из племени навахо. «Ультра» времен второй мировой войны. Зашифрованные послания, ведущие к Святому Граалю…

Он откашлялся.

— Вообще-то, я составляю коды для программного обеспечения.

— Я догадалась. — Она глотнула коктейля с текилой. — Но как же вы стали Мистером Память?

Он пожал плечами.

— Мою удивительную память нужно было как-то использовать. А как вы читаете людей?

Уклончивые ответы Кенни возбуждали ее интерес. Так же, как золотистые волоски на предплечьях. У него были красивые руки. Интересно, каков он в постели?

— У меня есть дух-поводырь по имени Дейзи, — сказала Коко, не сводя с него глаз. Именно после этих слов мужчины говорили, что им нужно купить пачку сигарет, и больше не возвращались. — Ей шестнадцать лет. Она умерла в Лондоне в 1868 году во время пожара. И впервые заговорила со мной, когда мне было восемь лет.

— Наверно, это было страшновато. Держу пари, ваши родители решили, что вы говорите с невидимой подругой.

— Так и было. — Она крутила в пальцах бумажный зонтик. Коко предпочла бы прикоснуться к чему-то другому, но Кенни был здесь не один, и проявлять инициативу ей не хотелось. — Если вы пишете компьютерные коды, то каким ветром вас занесло сюда? «Роща» довольно далеко от Силиконовой долины.

— Со мной заключили договор. Ванесса Николс увидела мое выступление в ночном клубе и предложила мне контракт.

— А как к этому относятся ваши родители?

— С этим нет проблем, — все так же неопределенно ответил он. Секрет Кенни был спрятан глубже, чем она думала. Во всяком случае, пока Коко было до него не добраться.

— Так вы родились с хорошей памятью? — Коко почувствовала, что ее влечет к нему. В Кенни чувствовалась какая-то незащищенность, хотя этот парень был ростом за метр восемьдесят и наверняка умел за себя постоять.

— С хорошей памятью? — переспросил он. — Мне казалось, что вы поняли… — Кенни уставился в чашку кофе, который едва успел пригубить, и на мгновение его взгляд стал мрачным. — Я помню всё, Коко. И плохое, и хорошее. Большинство людей умеют вытеснять плохие воспоминания и забывать ужасные события из своего прошлого. А я — нет. Каждый момент моей жизни записан вот здесь, — он постучал себя пальцем по виску. — Я перепробовал все — лекарства, гипноз, лечение… Провел шесть месяцев в швейцарском институте памяти имени Карла Юнга, где за мной наблюдали, измеряли и тестировали. Они сделали из меня лабораторную крысу и в конце концов вынудили сбежать.

Коко не знала, что сказать. Она еще никогда не встречала такого мужчину.

— Я думала, такая память человеку только на пользу. Никогда не забываешь про чей-нибудь день рождения или юбилей…

— В том-то и беда. Я встречался с одной женщиной, знал, когда у нее день рождения, и знал, каким он будет, потому что помнил все ее прошлые дни рождения. Но у меня было по горло работы, я дни и ночи проводил в лаборатории и приходил домой только спать. Я пришел к ней без подарка. Она знала, что я помнил про ее день рождения, но ничего не сделал. А это еще хуже, чем просто забыть… Была еще одна дама. Мы как-то поссорились, и она назвала меня мошенником. Потом мы поцеловались и помирились, но на следующее утро она сказала: «Ты никогда не забудешь об этом, верно?» Она не могла смириться с этим, потому что со мной невозможно «забыть и простить». Я могу простить человека, но ничего забыть не могу.

Коко никогда не слышала более грустной истории. Щебет птиц и болтовня парочек тут же куда-то исчезли, и она не слышала ничего, кроме тихого голоса Кенни.

— Я сменил множество мест, потому что был вынужден уезжать. Всюду одно и то же. Рано или поздно про мой дар узнавали, парни начинали заключать пари и мечтали, чтобы я опростоволосился. Я был любимым развлечением на вечеринках. «А сейчас Кенни перечислит все элементы таблицы Менделеева задом наперед!» Они клали деньги на стол и начинали улюлюкать.

Коко закрыла глаза. В ушах зазвучали голоса: «Ну же, Коко, скажи, когда мы выйдем замуж… Кто поведет нас на прогулку? Примут меня в университет Лос-Анджелеса или нет? Эй, смотрите, что она делает с этим шаром… Так нечестно!» Слова Кенни были знакомы до боли.

— А как это происходит у вас? — спросил он, размешивая свой кофе. — Что значит быть… как это… психометром, да?

— Кто-то много лет назад убедил меня, что я должна делиться своим даром с миром, иначе это эгоизм. Поэтому я повесила на двери табличку и начала заниматься предсказаниями. Как правило, они сбывались, моя слава росла и от клиентов не было отбоя. Но тяжелее всего ощущение, что ты нужен всем и каждому. «Получу ли я работу? Женится он на мне или нет? Что у меня, рак?» Люди, которые хотели услышать это от своих начальников, бойфрендов и врачей, приходили ко мне, потому что не могли ждать, не могли вынести неопределенности. Вместо того чтобы дожидаться телефонного звонка и доброй или худой вести, они приходили ко мне и бросались грудью на амбразуру. Мои пророчества были довольно точными, но никого не удовлетворяли. Если я говорила: «Нет, это не рак», они приставали ко мне: «Вы уверены?» А если я говорила: «Да, это рак», они начинали вопить: «Откуда вы знаете, вы не врач!» Если я сообщала людям плохие новости, они начинали меня ненавидеть, а если хорошие, им хотелось большего. Довольных не было. Дело кончилось тем, что я сняла вывеску и нашла способ использовать свой дар во благо.