Книга Я отворил пред тобою дверь... - Марина Юденич

С тех пор ничего или практически ничего в его жизни не происходило случайно — он просчитывал заранее каждый свой шаг и каждый шаг тех, кто может каким-то образом повлиять на его продвижение Сначала он делал это в одиночку, потом, когда появилось достаточно денег стал щедро платить профессионалам, благо недостатка в таковых в то время не было — низвергались монстры советских спецслужб — высокопрофессиональные их кадры — аналитики, психологи, разведчики, оперативники без сожаления вышвыривались на улицу, прямо под колеса роскошных иномарок — в жизнь торжественно въезжали ее новые хозяева " Личная охрана и безопасность — совершенно разные вещи Что интересует вас? " — спросил его шестидесятилетний генерал КГБ, бывший начальник одного из расформированных за ненадобностью управлений "

Безопасность в самом широком понимании этого слова" — ответил он «Это меня устраивает, — кивнул головою генерал, — я принимаю ваше предложение».

Разумеется, случались в его жизни и поражения, и провалы. Но он всегда имел, если не до события, то уж непременно после него — подробный анализ произошедшего. Он знал своих конкурентов, противников и врагов, как нынешних, так и вероятных в будущем, сознательно и почти всегда безошибочно выбирал объекты дружбы и приятельства, и даже женщины попадали в поле его внимания в соответствии с четкими, соответствующими задачам данного этапа его жизни, критериями..

Один лишь раз, начав роман в полном соответствии со своими критериями и принципами, он скоро понял, что женщина оказалась намного глубже и сильнее, чем он хотел бы видеть временную партнершу и, собственно, мог себе позволить, не опасаясь осложнений, однако распознав это, он почему-то не прервал их отношения, а напротив постепенно втянулся в них достаточно глубоко, более того — он ощутил некую зависимость от всего, что происходило между ними, по крайней мере ему стали необходимы все более частые встречи с ней и дело было даже не в физическом влечении. Хотя в этом плане она безусловно нравилась ему. Главным было то, что она быстро овладела искусством удивительно правильно и тонко понимать и чувствовать его, порой она произносила вслух то, что он тщетно пытался сформулировать, порой он ловил себя на том, что обсуждает с ней проблемы., о которых недавно избегал рассуждать даже наедине с собой Он чувствовал, как она постепенно овладевает им, проникая в самые отдаленные уголки его души и сознания, впрочем это проникновение было взаимным И, видит Бог, ему не хотелось это прерывать Однако сделать это было надо, женитьба не входила в его ближайшие планы, да дело было в общем-то и не в этом — она никогда не настаивала на браке, важнее было другое — ему неожиданно приятно было ощущение этого проникновения и редкой душевной близости с другим человеком. Но нестерпима была мысль о собственной зависимости от кого или чего бы то ни было. Разрыв довольно тяжело дался ему, и он вынужден был даже признаться себе в трусости, ибо испугался последнего объяснения и просто внезапно исчез из ее жизни, мастерски, как умел это делать, обрубив концы и малодушно скрывшись за кордонами доверенных лиц, когда она, потрясенная и не понимающая что и почему происходит, отчаянно и неумело пыталась до него достучаться. Впрочем, это было исключение, которое только подтверждало правило — все в его жизни подчинено жесткой логике стоящих перед ним задач.

То, что произошло сегодня, в рамки этой логики не укладывалось категорически — это было мучительно для него и порождало в душе — давно неведомые ей чувства — бессильную ярость и страх Сейчас, сидя уже некоторое время, как был, не снимая пальто, за столом в своем кабинете он проиграл в уме всю загадочную ситуацию до мельчайших подробностей и действительно испугался вот чего — он понял, что разбираться в ней ему придется одному, не привлекая привычную обойму людей, организаций и техники, потому что никому о том, что произошло рассказать было нельзя — это не возможно было понять, руководствуясь обычным человеческим, даже очень изощренным разумом и, следовательно, в это просто никто не поверит Позволить себе выглядеть смешным да еще испуганным фантазером он категорически не желал и не мог, это одно могло в одночасье разрушить его образ, который расчетливо и упорно он ваял долгие уже годы и который по его замыслу должен стать одним из решающих факторов достижения им конечной своей цели — он хотел обладать властью, причем в самой высокой из возможных в этой стране ее точек.

В то же время разобраться в этой ситуации было необходимо, но он понятия не имел как к этому подступиться.

Было еще нечто, что, безусловно, будоражило его душу, правда сейчас он не придавал этому значения Пятьдесят тысяч были для него, конечно, всего лишь определенной и не такой уж крупной относительно размеров его состояния, денежной суммой, не более Но то, так стремительно без малейших умственных, физических, нравственных и каких бы-то ни было затрат и усилий и без малейшего риска, к тому же, они буквально свалились на голову., его не столько поразило, сколько задело, заставив зазвучать в душе какие-то неведомые ему ранее струны Однако рассуждать на это тему сейчас у него не было ни времени, ни сил, ни желания, от просто отмахнулся от нее, поглощенный более существенной проблемой Она, однако, категорически не давалась в руки Старинные настольные часы в тяжелом бронзовом корпусе показывали уже четыре часа утра Он решил, что прежде следует хорошо выспаться и не очень, правда, отдавая себе отчет, прежде чего, тяжело поднялся из-за стола и, наконец, снял пальто, швырнув его прямо на пол.

Спал он, на удивление, спокойно, глубоко, без сновидений.

Сон его скорее даже было похож на глубокое забытье, но ровно в девять утра без всякого будильника, как и всегда, он проснулся В первые секунды пробуждения и это тоже было привычно, он не очень ориентировался в реальном времени и пространстве, но остро чувствовал присутствие какой-то большой неотвратимой беды — это было непривычное и очень неприятное ощущение Через несколько секунд ощущение потерянности во времени уже оставило его — он мог с мельчайшими подробностями воспроизвести события вчерашнего дня и весь ход своих ночных размышлений, но от этого смутная тревога только усилилась Впервые за много лет ему не захотелось покидать теплую уютную постель, и прыгать на подножку уже громыхающего вовсю, как старый трамвай на сонном еще бульварном кольце, трамвая, имя которому было — новый день А маршрут? Это тоже было впервые за много лет — маршрут был ему неизвестен. Что де касается конечной остановки, то там его ожидало нечто, не открывшееся ему сейчас даже намеком, едва уловимой тенью догадки, скользнувшей в подсознании, неясным бликом сновидения и от этого еще более зловещее и пугающее.

Пейджер, однако молчал, вернее он беспокоил его постоянно, заставляя испытывать целую гамму давно забытых а то и вовсе незнакомых чувств, от которых противно холодели руки и тело становилось отвратительно липким от пота, а внутри все как-то холодело и замирало, словно наступала маленькая короткая смерть. Но приходили всего лишь обычные деловые и не очень деловые сообщения — приглашения где-то с кем-то встретиться, напоминания об исполнении обещанного, оперативные вопросы подчиненных и их же оперативные ответы — словом то, что всегда Жизнь шла обычным чередом, но жить ему было очень и очень трудно — чем бы он не занимался, он постоянно думал о том, что произошло накануне, и потому делал все непозволительно и совершенно непривычно для себя плохо Еще большая беда была в том, что чем больше он напрягал свой мозг-интеллект, логику, память, чем больше концентрировал волевые усилия, чем интенсивнее расходовал при этом душевные и физические силы, пытаясь разгадать злорадно подкинутую кем-то загадку, тем дальше загонял себя в тупик и все ощутимее терял равновесие..