Книга Дочь Белого Волка - Андрей Белянин

— От насекомых, — попробовал соврать я.

— У вас дома насекомые? — вытаращила глаза вежливая Лера, крайне редко вмешивающаяся в разговор. — А я так боюсь тараканов! Вот других насекомых нет. Мух, комаров, жуков разных. А тараканов боюсь. До истерики!

— Это фобия, — уверенно успокоила её моя дочь, сама боящаяся тараканов до икоты. — Многие боятся их, потому что ночью они могут заползти в ухо и шевелить там усами…

— А-а-а! Я теперь вообще спать не буду-у!

— Ты чё орёшь, люди кругом?!

— Тараканов боюсь! Ты сама говорила, что они могут в голову залезть!

— Походу, они у тебя уже там, — тихо выдохнула Хельга, заботливо обняла её и увела вперёд.

Я же молча достал баллончик из пакета и переложил в правую руку, прикрыв рукавом пиджака, как стилет. У меня не было никаких предчувствий, но жизнь в Закордонье учит быть готовым ко всему. Второй шанс даётся редко, враг никогда не считается с выдуманными законами благородства и кодексом чьей-то там чести. Задача любого боя — убить или вывести из строя противника. Всё прочее — красивая литература, лживая до тошноты.

На перекрёстке девочки обнялись, помахали друг другу рукой, и… в тот же миг крышка лежащего под ногами канализационного люка взлетела на воздух, а прямо перед нами встали две серые тени. Волки!

— Па, это кто?

— Ой, а их погладить можно?

Эти мартышки даже не поняли, что по идее надо бы испугаться. Сколл и Хати, два смертельно опасных призрака, оскалили клыки, вздыбив на загривках пылающую шерсть, но я хладнокровно прыснул на них дихлофосом и прикрыл девчонок собой. Волки Фенрира чихнули, схватились лапами за носы и, жалобно воя, принялись биться лбами об асфальт.

— Зачем вы так с собачками, дядя Ставр? Они бродячие? Голодные, наверное…

— Не волнуйся, Лерочка, папа знает, что делает, — авторитетно вступилась за меня Хельга, явно понимая, что это вовсе и не собаки. — Па, дай я тоже прысну, вон тот, слева, опять зубы скалит.

— Почему нет? Развлекайся, — я протянул ей баллончик, — и Лере дай. Это очень плохие собаки, поверьте. Фу!

Девочки разом воспрянули духом, хихикнули и попеременно, вырывая дихлофос друг у друга, поливали несчастных хищников ещё минут пять, пока баллончик не иссяк. Волки выли, извивались, скребли асфальт когтистыми лапами, кусали сами себя за бока и в конце концов, поджав хвосты, исчезли в той же канализации.

— Чё, всё?! А мы только-только разыгрались…

— Может, куда-нибудь в санэпидстанцию позвонить надо? — всё ещё воодушевлённая прысканьем, трещала подружка моей дочери. — Они же в люк прыгнули, наверное, у них там гнездо! Тьфу, ну лежбище какое-нибудь. Сюда ветеринаров вызвать надо срочно и тех, кто занимается бродячими животными. Их можно отловить и сдать в питомник!

— Ветеринаров? — уточнил я.

— Да! А ещё их там кастрируют!

— Мысль интересная, но нет, Лера, звонить никуда не надо, вы и так их здорово напугали. Хельга, нам пора, я дядю Эдика оставил дома одного с Десигуалем.

— С моей обезьянкой?! Он его опять постирает!

— А может, и приготовит, — значимо напомнил я, и теперь уже подружки окончательно расстались. Лера неплохая девочка, ненавязчивая, хорошо учится и, главное, понимает мою дочь.

Когда твой ребёнок вынужден менять школы и города, ты с большим вниманием относишься к его друзьям. Хельга всегда была достаточно коммуникабельной внешне и абсолютно закрытой изнутри. То есть вроде бы и со всеми и вместе с тем всегда одна.

С ней непросто. Её внутренний мир — загадка даже для меня, и чем старше она становится, тем больше загадок. Наверное, это естественный процесс взросления, когда мнение друзей и подруг важнее мнения родителей. К этому нужно относиться философски, спокойней, сдержанней. Я стараюсь, как могу, но получается не всегда…

— Папуль, а теперь объясни мне, что это были за блохастые твари, которых мы задихлофосили?

— Сколл и Хати, волки из скандинавских мифов.

— Я же о них читала! Это те, кто кусает луну?

— Умница, вспомнила, — не отрываясь от своих мыслей, похвалил я. — В нашем мире их быть не должно, но они пришли. Хорошо ещё, что днём, они почти не видят при свете солнца. Но обоняние заменяет волку зрение и…

— Поэтому дихлофос в нос?

— Да. И, как видишь, сработало. Обоняние животного в разы тоньше человеческого. Резкий запах может вызвать головную боль, страх, даже панику. А уж дихлофос с близкого расстояния, да ещё прямо в морду, вообще мрак.

— Ты знал? Ты знал и купил! Папуля, ты у меня гений!

— Спасибо, тронут. Нажми на кнопку лифта, всё-таки я немного беспокоюсь за твоего дядю.

Хельга озабоченно кивнула и, вызвав мне лифт, метнулась с пакетом продуктов пешком наверх. Это наша старая детская игра в «кто быстрее». С десяти лет она не проигрывала мне ни разу. Как и сейчас…

— Я первая! — Моя даже не запыхавшаяся умничка, нетерпеливо притоптывая каблучком, стояла у двери.

— Приз — морковка, — торжественно пообещал я, доставая ключи и прислушиваясь. — Что-то подозрительно тихо внутри, даже телевизор не работает.

— Поставлю в угол обоих, — решительно сдвинула бровушки Хельга. — Отпирай скорей, я, кажется, чувствую запах жареного!

Мы успели. Я оттолкнул облизывающегося северного бога и выключил духовку, а Хельга вовремя извлекла из плиты окончательно разомлевшего в начинающем закипать сметанном соусе белого цверга!

— Как ты мог? Как ты мог с ним так поступить, это же моя обезьянка!

— Зачем вы меня вытащили, драгоценнейшая госпожа? Я хорошо себя вёл, мне даже разрешили попарить ноги в сметане…

— Хельгочка, я как раз нашёл чудесную пару рецептов от толстой украинской тётеньки в костюме лошади! Они уверяли, что это будет бесподобно, главное, чтоб цверг был жирный.

— А я жирный! Пустите меня назад в сметану, добрейшая миледи Хельга-а…

Я прикрыл уши руками и вышел из кухни. Этот дурдом разберётся и без меня, надо позвонить Капитану. Если Белый Комитет не в курсе, что у нас по городу свободно разгуливают призрачные волки Фенрира, то всю их контору пора гнать на пенсию. По поводу моего бывшего товарища я вновь застопорился с решением. По идее Капитан не может не знать, что кто-то из его граничар покинул службу. Но если знает, то почему не предупредил? Как правило, в отставку у нас уходят либо в первое же полугодие жизни на Закордонье, либо уже ногами вперёд.

Ещё раз мысленно отругав самого себя за нерешительность, я заперся в спальне и набрал номер Капитана. Старик был на месте и трубку взял с первого же гудка, словно ждал.

— Здрав буди, боярин!

— Взаимно. Я по делу.

— Реки, Ставр Годинович, не таи ничего, что на сердце лежит. Ибо я отец ваш, а вы мне — дети!