Книга Белый тигр - Аравинд Адига

Так называют этот город они.

Дайте слово шоферу. Он скажет правду.

А правда в том, что Дели — это воплощенное безумие.

Богатые живут в своих кондоминиумах вроде «Дифенс Колони», или «Грейтер Кайлаш», или «Васант Кундж», где все дома снабжены буквами и цифрами, только как-то без складу без ладу. К примеру, в английском алфавите А предшествует В, что известно всем, даже людям вроде меня, кто не в ладах с английским. А в таком поселке для богатых рядом с домом А231 стоит дом F378. Вот однажды мадам велела отвезти ее по адресу «Грейтер Кайлаш» Е231, ну я и еду вдоль линии Е, а тут — раз! — на цифре 200 она обрывается. И дальше следует уже дом S80. Пинки-мадам в крик:

— Говорила же, не надо брать с собой этого безмозглого вахлака!

И вот еще что. У каждой улицы в Дели имеется имя. Ну там Аурангазеб-Роуд, или Хумаюн-Роуд, или проезд Архиепископа Макариоса. Но никто, ни хозяева, ни слуги, ведать не ведают, как называется конкретная улица.

— Где тут тупик Николая Коперника?

Человек, может, всю жизнь прожил в тупике Николая Коперника, но на лице его рисуется изумление, а из разинутого рта вылетает только: «Хаан?»

Или же он деловито отвечает: «Прямо и налево», хотя понятия не имеет, где такая улица.

И все проезды похожи как две капли воды, все вертятся вокруг газончиков, на которых спят, едят, играют в карты люди, и такое кольцо непременно выстреливает вдаль четырьмя улицами, и по какой бы дороге ты ни поехал, попадешь на очередное кольцо, посередине которого на травке опять спят и играют в карты, и перед тобой откроются еще четыре дороги. Попробуй не заблудись.

В Дели тысячи людей живут на обочинах. Они, как и ты, прибыли из Мрака, это видно по их исхудалым телам, грязным лицам, звериным ухваткам, они живут под мостами и эстакадами, жгут костры, ищут друг у друга насекомых в волосах, а мимо проносятся машины. Бездомные — сущее наказание для шоферов, правила дорожного движения для них неписаны, лезут прямо под колеса, перебегают на красный. Чтобы не сбить такого, тормозить приходится резко, и пассажир начинает драть на тебя глотку.

Кто, позвольте спросить, так по-дурацки выстроил город? В чью светлую голову пришла мысль намалевать на доме букву F следом за домом А и цифру 69 после 12? Кто был так поглощен приемами, и выпивкой, и выгуливанием шпицев, что дал улицам названия, которые никто не в состоянии запомнить?

— Опять заблудился, придурок деревенский?

— Он ведь здесь впервые. Не суди строго.

— Почему ты вечно его защищаешь, Ашок?

— Нам что, больше поговорить не о чем? Есть темы поважнее, чем наш шофер.

— Хорошо, давай о важном. Для начала обсудим, что делать с твоей женой и ее истериками.

— А может, лучше начнем с налогов? Стоит мне об этом заговорить, как ты сразу уходишь в сторону. А ведь это чистое безумие, сколько они с нас запрашивают.

— Вопрос политический. Отец старается отмежеваться от Великого Социалиста, вот на нас и насели.

— Связался он с этим проходимцем на свою голову.

— А с кем еще ему было связываться? Во Мраке нет выбора. С подоходным налогом мы уж как-нибудь разберемся, не паникуй. Это Индия, не Америка. Всегда найдется лазейка. У нас есть свой ходок, Раманатан, он все уладит.

— Раманатан твой — подлый и скользкий кретин. Нам нужен новый консультант по налогам. Нам надо обратиться в газеты и рассказать о политиках-вымогателях.

— Послушай, — повысил голос Мангуст, — ты весь пропитался своей Америкой. Даже наш шофер больше знает про Индию, чем ты. Замолчи и слушай меня. Нам позарез нужен ходок. Он сведет нас с министром. Так обделываются дела в Дели.

Мангуст хлопнул меня по плечу:

— Опять заехал не туда? Пока доберешься до дома, двенадцать раз заблудишься?

И вздохнул:

— Зря мы взяли его сюда. Парень безнадежен. Рам Бахадур ошибся на его счет. Ашок!

— А?

— Да оторвись ты от своего телефона! Ты сказал Пинки, что прибыл сюда надолго?

— Кгхм. Да.

— И что сказала королева?

— Не смей ее так называть. Она твоя невестка. Ей понравится в Гургаоне[25]— здесь все как в Америке.

Вот сейчас мистер Ашок мыслил верно. Лет десять назад в Гургаоне ничего не было, кроме буйволов и толстых фермеров-пенджабцев. Теперь это самый шикарный пригород Дели. У «Американ Экспресс», у «Майкрософт», у прочих крупных американских компаний офисы тут. Вдоль главной улицы тянутся торговые центры, и в каждом свое кино! Если Пинки-мадам скучает по Америке, лучше места не найти.

— Вот ведь дубина, — прошипел Мангуст. — Только посмотри, что делает. Опять заблудился.

И по башке меня.

— У фонтана сверни налево, дурак набитый! Ты что, не знаешь дорогу домой?

Виноват, не туда свернул, признаю свою ошибку. Снова мы оказались у магазинов. Бормочу извинения, но голос сзади меня прерывает:

— Ничего страшного, Балрам. Теперь вези нас домой.

— Опять ты его защищаешь.

— Поставь себя на его место, Мукеш. Ему в Дели ой как несладко. Когда я в первый раз попал в Нью-Йорк, мне тоже было не по себе.

Мангуст перешел было на английский, но мистер Ашок ответил на хинди, будто нарочно, чтобы я понял:

— Пинки того же мнения. Это единственное, в чем вы сошлись. Только я против, Мукеш. Мы не возьмем на работу шофера из местных. Кто его знает, что у человека за биография. А этому можно доверять. Он свой.

В зеркале заднего вида я поймал взгляд мистера Ашока. В глазах хозяина сквозило чувство, не положенное ему по рангу.

Жалость.

* * *

— Сколько тебе платят, Мышонок?

— Достаточно. Я доволен.

— Не хочешь говорить, Мышонок? Преданный слуга. Молодчина. Дели нравится?

— Да.

— Ха! Кому ты врешь, мудила? Какое там «нравится»! Да ты в ужасе!

Он положил было руку мне на плечо — я отшатнулся. На почти черном лице ярко розовели губы —следствие кожной болезни, которую медики называют витилиго. В моей стране это болезнь бедняков. Не знаю, откуда она берется, только внезапно кожа из коричневой делается розовой. В девяти случаях из десяти дело ограничивается парой пятен на носу или на щеках, россыпью звездочек на руке, словно ошпарился кипятком, но порой кожа на всем теле меняет цвет. Встретишь такого на улице, подумаешь: «Американец!» А как присмотришься — такой же, как ты, только меченый.