Книга Книжный клуб Джейн Остен - Карен Джой Фаулер

И потом, девочка вроде Карин ни при каких мыслимых обстоятельствах не может рассчитывать на поцелуй с мальчиком вроде Джимми. Все удивились, что Джимми вообще предложил свою кандидатуру, ведь спектакль вступал в явный конфликт с бейсбольным сезоном. Тренер Джимми запретил команде заниматься другими видами спорта. Но даже в самом невероятном сне он не мог объявить вне закона мюзикл.

Джимми был его единственным надежным клозером[31]. И тренер Блумберг пошел на уступки, хотя мысль, что бейсболу можно предпочесть мюзикл, сперва потрясла его, затем огорчила. «Мне осталось не так много сезонов», — сказал он женщинам в учительской.

Все это давало бедняжке Карин надежду. Если бы Джимми получил роль Томми, они столько времени проводили бы вместе. Возможно, он даже посмотрел бы на нее. И заметил, что с гримом и прической она похожа на звезду индийского кино. Такое же открытие мог сделать и Дэнни Фарго, но кому это надо?

— Вы к нам придете? — спросила Карин, и Пруди ответила, что непременно. (Хотя — насколько жарко будет в театре? Как она сама воспримет Джимми Джонса, с его питчерскими руками, поющего «Приди ко мне, доверься мне»?)

На шестом уроке она дала классу переводить тот же отрывок из «Маленького принца», но с английского на французский, поскольку это был уже третий год обучения. «На второй планете жил честолюбец»[32].

Пруди вернулась к своим карточкам. За обедом ей пришло в голову, что Фанни — самая набожная из всех героинь Остен. На собраниях книжного клуба еще ни разу не говорили о религии.

В других книгах Остен многое связано со священниками — обещания, предложения, мечты, — но там важнее финансовая сторона. Ни одна героиня так не почитала Церковь и не восхищалась духовенством, как Фанни. Шесть книг. Столько сцен деревенской жизни, столько подробно описанных танцев и ужинов. И ни одной проповеди. А у самой Джейн отец был священником. Вот где простор для дискуссии! Бернадетте определенно будет что сказать. Пруди заполнила еще пять карточек, и ей стало жарко.

Головная боль возвращалась. Пруди потерла виски, взглянула на часы. Салли Вонг написала записку, сложила из нее журавлика и локтем столкнула с парты. Тэри Чейни подняла, развернула, прочитала. «О господи», — произнесла она. (Вместо «Mon Dieu».) Возможно, в этой записке было что-то про Трэя. Пруди подумывала отобрать ее, но для этого надо подняться. От жары она боялась упасть в обморок, если встанет. А на что способны ученики, пока она будет без сознания? На какие проделки и шалости? Перед глазами поплыли черные точки, словно головастики. Она опустила голову на стол, закрыла глаза.

Слава богу, скоро домой. До начала встречи она слегка приберется. Пройдется с пылесосом. Смахнет пыль. Наверное, к восьми станет достаточно прохладно, чтобы сесть на веранде. Если придет бриз с Дельты, там будет хорошо. Гул в классе постепенно усиливался. Надо выпрямиться, пока не поздно, открыть глаза и громко кашлянуть. Она так и собиралась сделать, но тут прозвенел звонок.

Почему-то ноги привели Пруди не на стоянку, а к двери актового зала. В театре играли интересные ребята. В основном любители марихуаны, в отличие от школьного правительства (спиртное), спортсменов (стероиды) и составителей ежегодного альбома (клей). Так много четких групп и подгрупп. В этой сложной системе было нечто китайское. Иногда Пруди жалела, что не изучала антропологию. Сколько работ можно написать. Конечно, здесь есть свои минусы. Бумажки отнимают много сил. Все-таки чем-то Пруди пошла в мать.

Из-за двери актового зала доносилась приглушенная музыка. За этой дверью были шотландские высокогорья. Туманы, холмы и вереск. Хорошо, прохладно. Как бы ни хотелось домой, для этого надо сесть в машину, с восьми утра простоявшую с закрытыми окнами. Чтобы открыть дверь, придется обернуть руку подолом. Сиденье будет раскаленным, руль обжигающим. За первые минуты она буквально испечется.

Отсрочка определенно ее не спасет, но перспектива была настолько тяжкой, что Пруди выбрала дверь Б. Ее вознаградила ударившая в лицо волна кондиционированного воздуха. Какой-то ребенок, никогда не учивший французский, играл на волынке. На сцене актеры репетировали погоню за Гарри Битоном. Мисс Фрай заставляла их бегать сначала медленно, потом на полной скорости. Пруди видела сцену и актеров, ожидающих за кулисами. Тем временем волынщик готовился к похоронам Гарри. Пруди была равнодушна к инструменту, но восхищалась игрой. Где калифорнийский ребенок научился так работать губами и руками?

Мальчики спрыгнули со сцены, килты задрались. Джимми Джонс обнял блондинку на два класса младше, игравшую его невесту. В «Бригадуне» их любовь разбила сердце Гарри; в калифорнийской школе разбилось сердце Карин. Она одиноко сидела позади, через несколько рядов, на опасливом расстоянии от Дэнни.

Неожиданно Пруди прониклась сочувствием к тренеру Блумбергу. В конце концов, зачем заставлять этих детей играть высокие чувства? Внушать им, что ради любви стоит умереть, что верность преодолеет все на свете? Тренер Блумберг почему-то считает важным, чтобы девять мальчиков подавали, били и бегали лучше других девяти мальчиков, но это еще сравнительно безобидное надувательство. Джейн Остен написала шесть прекрасных романов, и ни в одном из них никто не умер во имя любви. Пруди выдержала минуту молчания в честь Остен с ее безукоризненным здравомыслием. А потом сидела молча просто так.

На соседнее сиденье опустился Трэй Нортон.

— Что ты здесь делаешь? У тебя разве нет урока? — спросила она.

— В этой парилке было сто четырнадцать[33]. Один чудик притащил с собой термометр, и нас отпустили. Я жду Джимми. — Трэй странно улыбался Пруди, но не так, как обычно. — Я вас видел в библиотеке. Вы за мной следили.

Пруди почувствовала, что краснеет.

— Если чувства проявлять прилюдно, люди смотрят.

— Ладно, пусть смотрят. Хотя какие там чувства. Надо было вовремя сменить тему.

— Как хорошо этот мальчик играет на волынке, — заметила Пруди.

Если бы она сказала это по-французски! Трэй восторженно фыркнул.

— Несса Трасслер. Девочка. Вроде бы.

Пруди присмотрелась к Нессе. Теперь она видела какую-то пухлую неопределенность. Может, Трэй не выдаст ее. Может, Несса себя вполне устраивает. Может, вся школа восхищается ее музыкальным талантом. Говорят, и коровы летают.

Несса могла утешаться тем, что проведет здесь всего три года. А потом уйдет куда глаза глядят. И никогда не вернется, если не захочет. Пруди же здесь навсегда. Она вдруг осознала, что это как«Бригадун», где ничего не меняется. Стареют только преподаватели. Страшно подумать.

Ей пришла в голову более практичная мысль.