Книга Обрученные с Югом - Пэт Конрой

— Да. Постарайся принести доказательства своего хорошего воспитания, благородные манеры, светскую любезность и побольше уважения к старшим.

— Договорились.

— Ты сильно разочаровал меня. Я-то надеялся, что смогу сделать из тебя что-нибудь приличное, но потерпел полное фиаско.

— Тогда почему вы храните мою открытку в верхнем ящике своего стола, мистер Кэнон?

— Ты жулик и негодяй! — закричал он. — Не смей больше приближаться к моему магазину! Я вызову полицию и потребую твоего ареста!

— До пятницы, Харрингтон.

— Как ты смеешь обращаться ко мне по имени? Неслыханная наглость! Хорошо, Лео, до пятницы. Буду ждать тебя.

Глава 5

Воспитан монашкой

Я ехал по Эшли-стрит на север, в сторону медицинского колледжа и больницы Святого Франциска, где мы с братом родились. Возле часовни Портер-Гауд я повернул направо, потом еще раз направо на Ратлидж-авеню и, оказавшись на стоянке, пристегнул свой велосипед к ручке материнского «бьюика». Вывеска «Только для руководства» наполняла меня опосредованной гордостью, пока я шел к школе, которая стала для меня тихой пристанью. В этот раз порог «Пенинсулы» я переступил с дурным чувством. Я понимал, о чем хочет поговорить со мной мать в преддверии моего последнего школьного года.

С прямой, как обычно, спиной мать сидела за столом и выглядела так, словно готова принять сражение с эсминцем.

— Я думала, ты знаешь, что я была монахиней, — сказала она.

— Нет, мэм. Вы никогда не говорили мне об этом.

— Ты был странным ребенком. Я считала, что не следует сообщать тебе то, от чего ты можешь стать еще более странным. Ты ведь согласен, что был странным?

— Ты никогда не была довольна мной, мать. — Я смотрел в окно на транспорт, который двигался по Ратлидж-авеню.

— Это твое мнение, притом ошибочное, а не мое. Смотри мне в глаза. — Она открыла папку, которая вечно лежала у нее на столе, и несколько мгновений изучала какой-то документ, он явно не доставлял ей удовольствия. — Ты никак не проявил себя в старших классах, мистер Кинг.

— Я твой сын, мать. Ты знаешь, я не люблю, когда ты делаешь вид, будто мы посторонние люди.

— Я общаюсь с тобой как с любым другим учеником своей школы. Если ты окончишь школу с низкими баллами, тебя не примут ни в один хороший колледж.

— В какой-нибудь примут.

— Да, но я хочу, чтобы это был хороший колледж.

— Если бы даже я поступил в Гарвард, ты сделала бы вывод, что «Лига плюща»[33]резко понизила уровень требований.

— Ни один хороший колледж не примет тебя. — Сокрушенно цокая языком, она еще раз посмотрела на листок с моими оценками. Это цоканье из репертуара монахинь и учителей самых плохих бесплатных школ. — Твой средний балл — две целых четыре десятых из возможных четырех. Ниже среднего. На отборочном тесте[34]ты набрал меньше тысячи баллов. У тебя большой потенциал, но на данный момент можно сказать, что ты зря потерял лучшие годы жизни. Твои оценки за девятый класс испортили тебе средний балл.

— У меня был тяжелый год.

— Ужасный, я бы так сказала. — Она взяла листок бумаги и бросила его мне через стол. Я узнал его и не стал брать в руки. — Это копия ордера на арест, выписанного ночью тридцатого августа тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. В ту ночь тебя задержали с половиной фунта кокаина в кармане куртки. А это, на сорока листах, протокол заседания суда по делам несовершеннолетних. Вот ежегодные отчеты инспектора по надзору. А это отчеты твоего психиатра, которого ты так обожаешь.

— Доктор Криддл очень помогла мне.

— А это письма судьи Александера, в которых он расписывает твои достижения. А вот характеристики с общественных работ, которые ты выполняешь взамен пребывания в тюрьме для несовершеннолетних преступников.

— Мне очень жаль, что я причинил тебе с папой столько огорчений. Но ты ведь знаешь, как все получилось.

Мать прокашлялась — еще одна монашеская привычка — и сказала:

— Тот вечер будет тянуться за тобой всю жизнь.

— Да, я сделал ошибку, мэм. После того что случилось со Стивом, я скитался из одной психлечебницы в другую. И так целых пять лет после смерти Стива.

— Может, оставишь в покое брата? Он не виноват в том, что ты свихнулся.

— Я поступил в Епископальную ирландскую школу, в девятый класс. Все смотрели на меня как на психа. Ребята шарахались от меня. И вдруг меня пригласили на вечеринку, на мою первую школьную вечеринку. Вы с папой радовались, что я становлюсь нормальным, как все. Мы немного выпили, потом нагрянула полиция. Один парень из футбольной команды положил какой-то мешочек мне в карман и попросил сохранить. Я согласился. Мне было ужасно приятно, что парень из футбольной команды знает, как меня зовут. Вот так меня и застукали.

— Да, а на следующий день директор исключил тебя из школы, лишив возможности получить католическое образование, о чем всегда мечтали твои родители.

— Директором Епископальной ирландской школы была ты. Ты меня исключила.

— Я соблюдала правила. В тот же день я подала заявление об уходе. Так же поступил твой отец. Мы оба пожертвовали собой, чтобы поддержать тебя. А ты предал нас, отказавшись назвать в полиции имя ученика, который подсунул тебе кокаин.

— Прости, я не мог иначе.

— Если бы ты назвал его, тебе ничего не было бы.

— Выдавать его было бы нечестно, — повторил я в сотый раз.

— А когда старший подсовывает наркотик новичку — это честно?

— Нет, это было нечестно с его стороны.

— Наконец-то ты признал это — спустя три года.

— Ему не следовало так поступать со мной, — согласился я. — Теперь я это понимаю. Я стал старше и по-другому смотрю на вещи.

— Ничего подобного не должно было случиться. — Она повысила голос. — Ты понятия не имел о наркотиках. Ты был чистым, неопытным. Тебя подло использовал старший. Во всем виновато твое упрямство, твое непробиваемое упрямство. Упрямство, которое ты унаследовал от меня. Да, черт возьми, от меня.

— Какие кощунственные выражения, сестра Норберта. — Я жалел мать и шуткой хотел немного ее успокоить.

— Что ж, перейдем к другой малоприятной теме. Сестра Схоластика пожаловалась, что ты нагрубил ей по телефону.