Книга Девушка по имени Августа - Вадим Норд

– Может, ты еще и в «Героев магии и меча» поигрываешь? – прищурилась Августа.

– К компьютерным играм я равнодушен. В школе немного увлекался, а ко второму курсу прошло совсем.

– И рецидива с тех пор не было?

– Ни разу.

– А мы с Данькой фанаты. Я предпочитаю волшебников, а он – рыцарей. Иногда такие баталии разыгрываем… Обычная жизнь скучновата, хочется магии, сражений, воздушных замков…

«Лучше уж пусть будет скучновата, чем с никому не нужными приключениями», – подумал Александр, у которого уже успело сложиться особое мнение по этому вопросу. Он бы сейчас не отказался поскучать немного вместо того, чтобы играть в игру «Следствие ведут дилетанты».

Между делом, между прочим, разговор съехал на то, долго ли еще Александр пробудет в Петербурге.

– Не знаю, – ответил он, потому что действительно не знал. – День-два или до конца недели, это в зависимости от того, как с делами управлюсь.

Крутились в голове кое-какие бессвязные мысли, но их надо было как следует обдумать, отделить зерна от плевел, то есть – глупое и бесперспективное от умного, перспективного. Этот процесс Александр отложил на вечер, а пока на его часах было личное время. Личное, которое для души. Дела могут и подождать. В конце концов, Дегтярский не воскреснет, Лилия Евсеевна не поумнеет, рак на горе не свистнет и Нева вспять не потечет. И с вопросами, касающимися работы, к Августе приставать нельзя, а то еще она решит, что их знакомство имеет деловую подоплеку. Не хотелось бы, чтобы она так думала…

– Если до конца недели, то в субботу можно будет сходить на чудную экскурсию по городу! – Августа явно обрадовалась такой перспективе. – Моя подруга Наташа водит та-а-акие экскурсии, что просто закачаешься!

– Петербург Достоевского? – тоном знатока предположил Александр.

– Петербург Достоевского – это такая мура, – поморщилась Августа. – Штамп для туристов. Три лубочных символа – Петр Первый, Достоевский и «Аврора»! Я говорю о настоящих экскурсиях по настоящему городу… Вот что, например, ты знаешь о Сенной площади?

– О Сенной площади? – призадумался Александр. – Ну… когда-то там торговали сеном, потом это был криминально неблагополучный район… Крестовский в «Петербургских трущобах»…

– Достаточно! – остановила Августа. – Тебя можно брать на экскурсии по Питеру, не опасаясь за жизнь экскурсовода.

– Какая связь между Сенной площадью и жизнью экскурсовода?

– Самая прямая. – Августа округлила глаза и придала лицу максимально серьезное выражение. – Однажды во время экскурсии Наташка чуть не скончалась на Сенной площади от разрыва сердца, когда один из экскурсантов спросил, почему декабристы устроили свое восстание именно здесь, ведь это так далеко от дворца. Спутал Сенную с Сенатской, с кем не бывает, но вся изюминка заключалась в том, что этот экскурсант был советником по культуре при каком-то губернаторе, каком именно, Наташка не говорит, у экскурсоводов тоже есть своя профессиональная этика. И эта этика запрещает смеяться над вопросами, которые тебе задают. Представь себе, каково это, когда тебя разбирает смех, потому что не далее как пять минут назад дядечка с видом знатока что-то там по ходу экскурсии комментировал, а тут спросил такое, но надо изо всех сил хранить серьезность…

– В каждой профессии свои сложности, – улыбнулся Александр. – Помнится, у Довлатова в Михайловском спрашивали, из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?

– А он сам есенинское «Письмо матери» как пушкинское декламировал, – добавила Августа. – Короче говоря, если останешься до субботы, то приглашаю тебя на экскурсию. У тебя есть какие-то пожелания? Что тебе больше всего хотелось бы увидеть?

«Историю болезни пациента Кузнецова», – чуть было не ляпнул Александр, но вовремя спохватился.

– Что-нибудь такое, что никому не показывают, – сказал он. – Непарадное, но интересное.

– Будет тебе интересное, – обнадежила Августа. – Неинтересного не держим…

Александр просидел в гостях до половины восьмого. Просидел бы и дольше, но пора и честь знать. «Хороший гость надолго не задерживается» – такую надпись на болгарском Александр видел в одной пловдивской корчме, хозяин которой сделал «фишкой» своего заведения нарочитую грубость. Вместо «Добро пожаловать» гости слышали сварливое «Защо си дошел?», то есть «Зачем пришли?», тарелки на стол ставились с пренебрежительным стуком, персонал держался надменно-сурово, но атмосфера в корчме тем не менее была крайне располагающая.

А немцы говорят: «Der Gast ist wie der Fisch, er bleibt nicht lange frisch» [14]. Тоже в тему.

На прощанье обменялись телефонными номерами. Августа сказала, что она каждый день уходит с работы в одно и то же время, что прозвучало как деликатное, ни к чему не обязывающее, предложение встретиться. Александр уже понял, что деликатность Августа проявляла во всем. Например, она так и не поинтересовалась, что делал Александр в клинике «Прогресс», и вообще не задала ни одного вопроса, который мог бы показаться хоть немного неуместным. Возможно, что годом-двумя раньше Александр не обращал бы на это качество столь пристального внимания и не причислял бы его, как выражаются китайцы, к рангу бесценных добродетелей. Причиной тому стала последняя пассия Александра, буквально замучившая его своей ревностью и привычкой то и дело вмешиваться в прайвеси. Ревность была первопричиной, привычка – следствием, а итогом стал разрыв отношений. Последней каплей, переполнившей вместительную чашу терпения Александра, стала слежка. Подруга ехала за его белым «Приусом» в лучших джеймс-бондовских традициях, желая узнать, куда он отправился после работы. Выражение «ревнует, значит – любит» придумали люди, ничего не понимающие в любви. Скорее всего, сами ревнивцы ее и придумали, в качестве оправдания.

Насколько же субъективно восприятие объективной реальности! Стоит только встретить в чужом городе хорошего человека, как уже и небо кажется не таким пасмурным, и город не таким чужим, и проблемы не такими неразрешимыми… Александр воодушевился настолько, что едва не забыл доложить денег на счет мобильного телефона.

Звонков планировалось много. Принцип воды – если нет прямых путей, то будем искать окольные.

8

Окольные пути и письмо от покойника

Теория шести рукопожатий утверждает, что два любых незнакомых между собой человека связаны цепочкой из не более чем пяти уровней общих знакомых. В медицинском мире, а особенно в маленькой «песочнице» пластической хирургии, цепочки гораздо короче и состоят из двух-трех человек. Кто-то с кем-то учился вместе, кто-то с кем-то за одним столом сидел (или стоял, если стол операционный), кто-то с кем-то на пару квалификацию повышал и так далее… Точек соприкосновения великое множество, особенно между Москвой и Петербургом. Ну, с Москвой-то все ясно, в нее, как и в Рим, ведут все пути, она в определенном смысле и есть Третий Рим. Но и Питер тоже славится своими кафедрами и клиниками. На кафедре пластической хирургии и эстетической медицины Санкт-Петербургской академии последипломного образования добрая треть московских корифеев училась.