Книга Путь слез - Дэвид Бейкер

– А-а, музыка, дорогой Соломон, послушаем.

Петер не заметил, как стал отстукивать ногами, обутыми в кожаные оплетки, и танцевать под ритмы и мелодии, столь любимые им. К несчастью, валкий старик и его грязный пес быстро забыли обо всем, кроме собственного наслаждения. Раздосадованный люд вокруг них отпрянул, не скупясь в выборе выражений и советов на душу неуклюжего священника и его каркающего пса! Но ни один из них двоих, казалось, не обращал внимания, и так они и танцевали на пыльной площади, повизгивая и хохоча, ничуть не стесняясь недовольного бормотания горожан.

Вскоре музыканты утихомирили слушателей и предложили им изложение новой эпической драмы «Сказание о Нибелунгах». Они распаляли воображение сказаниями о храбрых рыцарях, наделяли их магической силой, воспевали героя Зигфрида и его прекрасную королеву Кримхильду. Яркие глаза Петера вспыхивали от радости. Он от души смеялся, нисколько не смущаясь желтого единственного зуба, который занимал все пространство разинутого рта. Он смотрел глазами ребенка, а захватывающее действо дразнило его разум, трогало сердце песнями.

Когда трубадуры откланялись напоследок, слушатели, благословенные некоторым достатком, швыряли пенни в предложенные им корзины. Петер же, никогда не желая оставаться в долгу, подошел ни к чему не подозревающей труппе и предложил свое благословение. Актеры улыбались и перемигивались, пока старый священник высоко держал немощные руки, благословляя «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…».

Возвратившись к своему углу в лавке ткача, Петер сел прямо в пыль и потрепал запыхавшуюся собаку.

– Ох, какой славный день, Соломон. Да, чаялось мне послушать Песню Гильдебранда, но нищим ли выбирать музыку, верно? – засмеялся он.

Петер прислонился к стене и тоскливо обозрел толпу крестьян и торговцев, воинов и благородных, в беспорядке идущих в разные стороны. Он только собирался закрыть глаза и соснуть немного, как краем глаза заметил детей, направлявшихся со стороны базара прямо к нему.

– Ну вот, Соломон, – вздохнул Петер, – узри облик крестового похода. Верно, это окончание прошедшей колонны?

Он поднялся на посохе и подошел к четырем юным пилигримам, идущим сквозь толпу.

– Приветствую вас, крестоносцы. Могу я поговорить с вами?

Усталые дети остановились и тревожно уставились на него.

– Да, дети мои, – продолжал Петер, улыбаясь, но готовый к холодной встрече. – Да, некоторые говорят, что я странный, но вы вполне можете доверять мне, это точно.

Петер неспешно подходил к ним, Соломон трусил немного впереди него.

– Могу ли я оказать вам услугу?

Пыльные с дороги, дети беспокойно бросили взгляд за спины, несколько оторопев от зрелища, представшего их взору. Их было три мальчика и одна очень маленькая девочка. Она захихикала и протянула руку, чтобы потрепать пса за ухо, пока Петер продолжал:

– Мне ясно, что вы все – доброго роду, хотя и несколько поистрепались в пути… – Петер сверкнул глазами. – Но, прощенья просим, что не представились. Я Петер, некоторые зовут меня Кривым Петером. – Он грузно навалился на свой посох и отвесил глубокий поклон. – А это прекрасное животное – единственно верный друг мой, Соломон.

Он скомандовал собаке сесть и подать лапу, вызвав восхищенный визг девочки и радостную улыбку одного из мальчиков. Двое старших внимательно следили за Петером, затем светловолосый парень вышел вперед.

– Прошу извинить нас, но нам пора в путь. Мы и так потеряли почти две недели!

– О, да, – отозвался Петер, – дороги полны неожиданностей.

Парень тряхнул головой.

– Нам следует проходить четыре лиги в день, не менее того. Обозы делают по шесть, а то и более. Сначала мы не смогли найти треклятый Рейн, затем сели на переправу, дабы догнать отряд Николаса, но только отошли еще дальше на запад. Потом какой-то болван-староста продержал нас три дня в заключении будто бы за кражу! Дурак.

– Ага, значит, вы на пути к присоединению к основной колонне крестового похода. Вы малость отстали от них, знаете ли… Ну, не важно. Благородное это дело – крестовый подход, надо сказать, благой и искренний жест послушания, ничуть в этом не сомневаюсь. Однако, простите за любопытство, совершал ли кто-либо над вами молитву, либо сами вы провели в молитве достаточно времени прежде, чем выступить? Конечно же, да, иначе…

– С дороги, старик, – прорычал черноголовый юнец. – У нас есть дела поважнее, чем держать ответ пред каким-то старым дурнем с уродливым псом.

– Верно-верно, – ответил Петер, – видать перед вами лежат более значимые дела, чем болтовня со старым глупцом, замечательные дела, надо сказать и, не премину сказать, благочестивые. Я лишь счел благоразумным задать сей вопрос. Как бы ни было ежели путешествие начинается не с той ноги, оно обречено завершиться не тем концом, не так ли? – Он широко улыбнулся, заметив, что его слова наверняка достигли хоть одной цели.

Рыжеволосый мальчик нахмурился.

– Сдается мне, старый сир, что вы правы. Так и есть, никто не молился о нас, да и мы сами не помолились за себя.

– Да-да, – понимающе сказал Петер. – Такое случается. Даже часто случается. Я уже дряхлый и мало чего смыслю временами, уж мне-то поверьте. Но вот что я скажу вам: поразмыслите о том, чтобы вернуться домой и получить свое благословение.

Черноволосый парень сделал шаг вперед и злобно заглянул в помигивающие глаза Петера.

– Ты верно говорил, что мало чего смыслишь, старый попрошайка. Теперь – проваливай с дороги.

Петер положил невесомую руку на твердое плечо мальчика.

– Ну, есть кое-что, о чем я знаю очень хорошо: что знаю-то я малость, как-то.

Мальчик смутился, и Петер воспользовался молчаливым замешательством.

– Ты выглядишь так, словно я сбил тебя с толку какой-то загадкой. На деле…

Тут рыжик его перебил.

– Вы любите загадки, старый сир, э-э, простите, я хотел сказать, Гер Петер? Можно мне звать вас Гер Петер?

– О да, безусловно, но сойдет и просто Петер. – Его лицо засветилось надеждой.

– Знаете ли, я очень люблю загадки, и я знаю одну такую…

Беловолосый перебил его.

– Прикуси язык, братец. Нам пора продолжать путь. Прошу прощения, Гер Петер, но позвольте нам идти далее.

– Ja, ja, конечно же, сын мой. Эта идея сдается мне вполне благоразумной. Ты, должно быть, настоящий предводитель. Я так полагаю, что вы направитесь домой за благословением и молитвой?

Мальчик, как мог, сохранял терпение и следил за манерами. Как же иначе, ведь монахи наставили его почитать старших, но теперь старик начал раздражать его, и уже нелегко было обуздывать свой нрав.

– Ты кто, изгнанный священник иль монах? И – нет, это вовсе не то, что у меня на уме. Мы направляемся к Палестине. А теперь, Бог тебе в помощь, и всего доброго.