Книга Кентавр VS Сатир - Андрей Дитцель

Почёрпнуто из сна

Когда умираешь, не сразу замечаешь это. Догадываешься, что что-то не так, обобщив следующие факты: 1) тебя не замечают люди (правда, примитивная коммуникация возможна, если строить рожи, пинаться, орать, — тогда они с недоумением оглядываются и морщат лоб); 2) не нужно в туалет (и, к слову, ни при каких обстоятельствах не наступает эрекция); 3) вдруг обнаруживаешь, что ты можешь летать.

Разобраться в самой технике полёта очень легко. Конечно, хочется посмотреть на город сверху, одно, другое, третье; но потом охватывает желание проверить, как высоко ты можешь подняться; нужен ли тебе, например, теперь для дыхания кислород и холодно ли там, на высоте пары километров. При этом ты встречаешь НЛО наподобие вагины (как мне потом показалось, форма закономерна). Видимо, это и есть узкие врата (они же игольное ушко); через дырку (или, скажем, шлюз) можно перебраться на другую сторону. Рассмотреть её можно было довольно хорошо: большой зал, свечи, рояль. Но моя голова никак не входила в эту дырку, и я прекратил попытки.

В чистилища можно беспрепятственно спускаться (как бы на экскурсию) в любое время. «Спускаться» — поскольку ниже уровня земли летать не получается. А ведёт туда множество лестниц, лифтов и просто провалов, которые (кто бы мог подумать) есть на углу каждого дома. Больше всего чистилища напоминают тесные и прокуренные ночные клубы. И большинство тех, кто там находится, не хочет покидать их исключительно по своей воле. Ах да, что меня больше всего удивило: там до сих пор в ходу немецкие марки, а не евро!

Цветаевы (это как о знакомых говорят, Зерновы или Рицы, но никогда обе фамилии), Марина и Сергей, живут в обветшалом доме, все оплетено плющами. Летание им кажется слишком простым и непоэтическим способом передвижения, suspekt. Если мы вообще говорили (они молчаливые), то на немецком. Отсюда и слово bodenständig, оставшееся как впечатление.

Проснулся с невероятно распухшей, больной головой и решил сразу записать всё, что задержалось в памяти. К счастью, оказалось — немного. Теперь можно варить кофе.

Языкознание

Also, два хуя… Der Singular ist хуй, Plural хуя. — Nein, eine falsche Schlussfolgerung, die Pluralform wäre dann хуи!!! Метро. На лице русской женщины, через два ряда сидений от нас, написан ужас.

Мультикульти

Пойти на невероятно модную вечеринку меня не в последнюю очередь вдохновила покупка красной майки, облегающей, короткой и невероятно приятной на ощупь. Как водится в провинциальных городках вроде нашего Хаммербурга, я встретил знакомых. И прежде всего моего любимого полицейского Свеннибоя. Угораздило же меня пожаловаться на этикетку, оставшуюся после покупки… Потому что скотина Свенни (он же живое воплощение маскулинных фантазий Тома Финланда), заверив меня, что он-то сделает это аккуратно, рванул так, что на спине образовались две дыры. Прощай, недолго, но верно прослуживший предмет гардероба!..

Впрочем, гости, замечавшие порчу, когда я поворачивался спиной, пользовались этим открытием, чтобы заговорить со мной. Знакомство недели: кубинский негр по имени Игорь Морозов. Отец был советским специалистом на Острове свободы. Говорит, что таких там много.

Конец семестра

Недавно узнал, что у Макса Фасмера всё: готовые к изданию рукописи, рабочие материалы, библиотека — погибло в конце войны при бомбежке, и он восстанавливал свой знаменитый словарь (напечатанный в 1951 году в Швеции) по памяти.

Старенький профессор Гутшмидт очень тепло рассказывает о Фасмере. После прихода к власти фашистов тот появлялся на улице не иначе как с двумя тяжёлыми портфелями. И тем самым — поскольку руки заняты — приветствовал встречных знакомых и коллег, избегая предписанного зигхайля, неизменно лишь кивком головы и угрюмым «Tach…».

Снег

Когда от него отвыкаешь, потом радуешься ему как ребенок. Поехал на работу на велосипеде — невероятно бодрое ощущение. Двадцать сантиметров на нерасчищенных участках можно кое-как преодолеть. Кажется, что ты на лыжах, а не крутишь педали. А вчера бегали по заснеженному берегу до музейной гавани с любимым полицейским. В новогоднюю ночь у него дежурство на Репербане — кто представляет, что это такое, пусть помолится за Свена, — он нуждался в утешении и напутствии.

Час под снегопадом на улице в очереди перед клубом, а после ещё полчаса в гардероб (два года назад «Кир» был почти неизвестен, а сейчас превратился в культовое место). Я бы не стал мёрзнуть, чего там не видел, но это (Ул)лис, скептически настроенный накануне к самому походу, проявил выдержку: пришли — значит, выстоим и пройдём. Какая-то карма: ко мне тянутся люди с чем-то острым, шероховатым или выпуклым в душе. Когда у Лиса умерла мать, он сбежал из своего маленького бразильского городка в Рио и год жил на улице. Мыл машины, брался за любую работу. В тринадцать стал работать в передвижной книжной лавке — фургон колесил по такой глубинке, где целые деревни не умеют читать. Пересёк несколько раз амазонскую сельву. И перечитал во время переездов все книги. Многие люди покупали их, не понимая, о чем они, — впрок. Но он рассказывал содержание и назначение — вымышленная история, учебник, географические карты, — ему верили, и товар раскупался.

Мне-то казалось, что досадные предрассудки в международных компаниях касаются прежде всего наших соплеменников: «Ты же русский! Почему не пьёшь?» Оказывается, есть не менее обидные: «Ты же из Бразилии! И совсем не танцуешь?!»

О пользе открытости с коллегами

Вечером органист и кантор Саша опоздал на свой поезд и остался до утра в Гамбурге, потому что мы засиделись в заведении «Knuth» за составлением психологических профилей и беседой о современной конфликтологии. Добрый Саша уверяет, что все проблемы этой планеты давно бы решились, если бы я, Андреас Д., мог дарить своё тело и свою любовь каждому, каждому человеку. Но он, конечно, отдаёт себе отчет, что такое мессианство возможно лишь в теории. Потом мы смотрели «Полтора кота» про Бродского, и я вспомнил о недавнем столкновении с подрабатывающей у нас в фирме девушкой хорватского происхождения. Собственно, это бойкая и пышнотелая женщина, даже немного постарше меня. Но поскольку абсолютная блондинка образца «кто украл с рабочего стола мою программу», к тому же обесцвеченная, то пусть будет девушкой. Однажды мы с коллегами дискутировали о роли женщины — обычный формат офисного разговора, согласитесь. Хорватская девушка категорически заявила, что единственное предназначение и единственная данная Богом и природой роль женщины — быть матерью и хранительницей семейного очага. Я тогда ещё невзначай поинтересовался, почему она в свои-то тридцать два года всё ещё не спешит рожать карапузов и вышивать на пяльцах…

Но из-за чего произошло конкретное обострение, мне всё-таки неведомо. Две недели назад девушка устроила скандал, получив «неудобный» стул и «дерьмовое» задание. Возможно, у меня при этом вышло как-то неправильно ухмыльнуться, но я всё же предложил ей своё собственное офисное кресло и другое нехитрое занятие на оставшиеся пару часов. Это предложение было довольно яростно отвергнуто. Тогда на правах старшего товарища я попросил её окончить рабочий день и покинуть помещение. Последовал новый отказ. Девушка прижала к груди клавиатуру: «Мне нужно написать мейл, а дома Интернета нет». И ушла домой лишь через час, накатав за это время, судя по всему, не меньше дюжины жалоб на притеснения и нездоровую обстановку в отделе. Ну не полицию же было вызывать. Сама обстановка казалась настолько карикатурной, что я не думал о каких-то серьёзных последствиях. А они бы могли наступить. Потому что хорватской блондинке каким-то образом удалось поставить на уши самого президента и учредителей фирмы. Просчиталась (и переиграла) она только в одном. Когда мы встретились для разбора полётов в кругу коллег, в ход было пущено самое грозное оружие. Оказывается, я приставал к девушке. Трогал её.