Книга Дева в голубом - Трейси Шевалье

— Месье… — Начала она, обращаясь к человеку с факелом. При звуке ее голоса Этьен и Анна как по команде повернулись в ту сторону. — Месье, мы направляемся в Женеву. Здесь мы не остановимся. Позвольте нам продолжить путь.

Мужчины затоптались на месте. Кое-кто усмехнулся. Человек с факелом перестал тяжело дышать.

— С чего бы это нам вас пропускать? — грубо спросил он.

— Потому что Бог не хочет, чтобы вы грешили. А убийство — грех.

Изабель дрожала, голос изменял ей, она замолчала. Человек с факелом шагнул вперед, и она увидела на поясе у него длинный охотничий нож.

Она снова заговорила, на сей раз звонко и решительно:

— Notre Père qiu es aux cieux, ton nom soit sanctifié.[22]

Мужчина замер на месте.

— Ton règne vienné, ta volonte soit faite sur la terre comme au ciel.[23]

Молчание, и вступают два голоса.

— Donne-nous aujoud'hui notre pain qoutidien.[24]— Голос Якоба зазвенел, как камушки под ногами. — Pardonne-nous nos péchés, comme aussi nous pardonnons ceux qui nous ont offensés.[25]

Изабель, глубоко вздохнув, вступила вновь:

— Et ne nous induis point dans la tentation, mais délivrenous du malin; car à toi appartient le régne, la puissance, et la gloire à jamais. Amen.[26]

Мужчина с факелом стоял между ними и групп своих спутников. Он не отрываясь смотрел на Мари. H ступила зловещая тишина.

— Если ты сделаешь нам больно, — сказала она, Бог сделает больно тебе. Он сделает тебе очень больно.

— А что именно он нам сделает, ma petite? — ухмыльнулся мужчина.

— Замолчи! — прошептала на ухо дочери Изабель.

— Он бросит вас в огонь. И вы не умрете, сразу не умрете. Вы будете корчиться в огне, и кишки ваши будут кипеть и плавиться. И глаза ваши будут становиться все больше и больше, пока не разорвутся.

Месье Марсель такому не учил. Изабель вспомнила: как-то раз Маленький Жан бросил в огонь лягушку, дети смотрели, как она дергается.

И тут случилось то, чего Изабель не ожидала от такого человека и в такой ситуации — он засмеялся.

— А ты смелая девочка, ma pauvret,[27]— сказал он Мари, — только глупенькая еще. Но все равно я хотел бы иметь такую дочь.

Изабель стиснула ее ладонь, и мужчина вновь рассмеялся.

— А впрочем, зачем мне дочь? Какой от нее толк?

Он кивнул товарищам и затушил факел. Мужчины исчезли в лесу.

Путники еще долго оставались на месте, ждали, но никто не вернулся. Наконец Этьен цокнул языком, и лошадь медленно тронулась с места.

Утром Изабель обнаружила, что на голове у Mapи появилась рыжая прядь. Она выдернула и сожгла ее.

Глава 4 ПОИСКИ

Я бросилась назад к Рику, сжимая в ладони почтовую открытку с репродукцией картины Турнье. Рик сидел на высоком табурете перед кульманом. Свет сильной лампы оттенял его острые скулы и стреловидную челюсть. Хотя он и вглядывался в чертеж, мысли явно были где-то далеко. Он часто так сидел целыми часами, представляя то, что только что придумал: арматура, электропроводка, трубы, окна, система вентиляции. Он представлял себе помещение в целом, исхаживал его вдоль и поперек, присаживался, жил, прочесывал в поисках малейшего упущения.

Некоторое время я смотрела на него, потом засунула открытку в сумочку и села, чувствуя, как энтузиазм сходит на нет. Мне как-то расхотелось делиться с Риком споим открытием.

«И все же надо сказать ему, — уговаривала я себя. — Я должна сказать».

— Привет. — Рик оторвался от кульмана и улыбнулся.

— Привет-привет. Все в порядке? Избушка на ножках стоит?

— Вроде стоит. И еще — у меня хорошие новости. — Рик помахал листом бумаги. — Получил факс от немцев. Одна фирма ждет меня через неделю-другую. Если дело выгорит, мы получим колоссальный контракт, и эта фирма будет обеспечена работой на годы вперед.

— Правда? Да ты у нас настоящей звездой становишься, — улыбнулась я и замолчала, давая ему возможность выложить все подробности.

— Слушай, Рик, — заговорила я, когда он закончил, — мне сегодня в музее кое-что попалось на глаза. Смотри. — И протянула ему открытку.

Он поднес ее к свету.

— Это и есть то голубое, о котором ты мне говорила?

— Да. — Я встала рядом и обвила руками его шею.

Он мгновенно застыл; я скосила взгляд, чтобы убедиться, что пораженными местами к нему не прикасаюсь.

— Угадай, чья это картина. — Я прижалась подбородком к его плечу.

Он перевернул было открытку обратной стороной, но я его остановила:

— Нет, ты угадай.

— Да брось ты, детка, — ухмыльнулся Рик, — ты знаешь, что в живописи я полный профан. — Он изучающе посмотрел на открытку. — Наверное, кто-нибудь из итальянских возрожденцев.

— А вот и нет. Это француз.

— Тогда это наверняка один из твоих предков.

— Рик! — Я ущипнула его в руку. — Ты подсмотрел-таки, негодник эдакий!

— Ничего подобного, это была просто шутка. — Он перевернул открытку. — Выходит, это действительно твой родственник?

— Ну да. По крайней мере я так думаю.

— Здорово!

— Действительно здорово, кто бы мог подумать? — Я широко улыбнулась.

Ладонь Рика скользнула мне на талию, и я почувствовала, что он нашаривает молнию. Он уже стянул платье до середины, и стало ясно, что дело оборачивается не на шутку.

— Не торопись, — выдохнула я, — давай хоть до дома доберемся.

Он рассмеялся и зажал в руке степлер.

— Тебе что, мой степлер не нравится? Или линейка? — Он направил свет лампы на потолок, на нем заплясало яркое пятно. — Не в настроении? Мне тебя не расшевелить?