Книга Интервенция - Алексей Щербаков

Войдя к себе в комнату, Джекоб увидел картину, от которой слегка офигел. На кровати сидела Васька, а рядом с ней — вот уж кого не ожидал тут увидеть — Речел. Девицы выпивали, при этом беседовали на каком-то непонятном языке — не русском, не английском, но явно хорошо понимали друг друга.

— Вы чего? — Спросил Джекоб, слегка придя в себя от удивления.

Главный прикол был не только в том, что Речел в последнее время делала вид, что Джекоба вообще в природе не существует. Она постоянно злословила по адресу его подружки. Как-то, встретив их в коридоре, даже открыла рот, чтобы сказать «русской сопливой шлюшке» какую-то женскую гадость — но Васька так оскалила зубы, что журналистку как ветром сдуло. С тех пор, она двигалась по коридорам Смольного, словно солдат во время боя в помещении — сперва выглядывала из-за угла, и только убедившись, что сладкой парочки поблизости нет, продолжала движение.

Недоумение разъяснила Васька.

— Да, Ритка заглянула, я так понимаю, ей хочется до смерти хочется под тобой полежать. И она мне предлагает?

— На каком языке?

— Я баб про это дело хоть на китайском понимаю. Так вот она и предлагает, почему бы нам с ней не устроить обмен опытом? А в натуре — почему бы и нет? Хоть посмотрю, как там ваши американские девки… В общем, добазарились. Вот и сидели, болтали, тебя, ненаглядного, поджидали. Дождались…Слушай, чего кобенишься ну что тебе — жалко?

И Васька начала деловито стаскивать с американки майку.

…Ночь подходила к концу — и Рэчел демонстрировала свои способности в области французской любви. Васька, привалившись к плечу Джекоба, с интересом следила за процессом.

— Фуфло у вас девки в Америке. Она-то ничего баба, только тупая, как асфальтовый каток, — прокомментировала Васька. — Думает ведь — если с кем не переспишь, ничего не узнаешь. Сейчас вот тебя про наркотики будет расспрашивать.

— Откуда ты знаешь?

— А меня она уже расспрашивала. Уж слово «drug» я на вашем собачьем языке понимаю. А мне что? Я же говорю — для хорошего человека дерьма не жалко. Надо — пошустрю, помогу.

Вскоре выяснилось: все обстояло так, как изложила Васька. Тайна, которую поведали Джекобу особисты, была не такой уж тайной. Во всяком случае, Речел про нее пронюхала. И загорелась. Дело в том, что дела у нее шли совсем не ахти. Девица горела одной, но пламенной страстью — раскопать какую-нибудь сенсацию. До последнего времени она с настойчивостью идиотки пыталась выехать на чернухе. Ну, там, посмаковать, сколько солдат погибло, поругать начальство… Но только вот со времен вьетнамской войны, которую, как был убежден Джекоб, во многом проиграли благодаря таким деятельницам, подобные материалы за пределы армии старались не выпускать. Особенно эта политика усилилась после Узбекистана. Там-то было полно всего — и террористов-смертников на улицах Ташкента, и душманов в Чимганских горах, и трупов солдат… Но о большинстве всего этого американский обыватель так и не узнал.

Теперь, видимо, Речел устала долбить башкой стену, и переключилась на конструктивную деятельность. Решила первой отыскать подпольный центр по производству этой самой супреновейшей отравы. Она вбила себе в голову, что Джекоб сможет ей помочь — и вывалила перед ним ослепительные перспективы. Мол, все у нее схвачено, если дело выгорит, тут же состряпаем книгу и заработаем свой миллион. Честно говоря, Джекобу была эта идея не интересна. Он-то понимал, что возможностей оказаться без головы в таких играх куда больше, чем накопать что-либо серьезное. Тем не менее, Джекоб кратко передал Ваське, что хочет Речел.

— Так ей нужен «свинячий кайф»?

Девица с жалостью поглядела на журналистку.

— Ты на нем сидишь, подруга? Тяжелый случай. Ну, да твое дело. Поехали на Сенной…

— А что, это так просто?

— Что тут сложного-то? Странные какие-то ваши менты и или кто там еще… Подошли бы, да спросили.

— И все знают?

— Ну, не все. Но купить эту фигню в городе проще, чем бензин. Тем более, что бензин всем нужен, а «свинячий кайф» — никому на хрен… Ладно, мы едем или клювом щелкаем?

Джекоб остановил джип на углу канала Грибоедова. Васька соскочила и двинулась по улице в сторону Сенной. Джекоб огляделся. Откуда-то доносились громкие звуки разухабистой музыки — под примитивненькую мелодию с долбящим ритмом противный женский голос выводил что-то вроде «я тебя любила, а теперь забыла». Потом не менее противный мужской голос стал вещать что-то про свою зайку… Ах, да. Это очередная затея отдела пропаганды. Поскольку наладить телевещание оказалось сложнее, чем казалось сначала, они установили повсюду динамики, и к тому же стали бесплатно раздавать населению дешевенькие приемники. Приданный этому самому отделу полевой походный радиоцентр должен был озвучивать действия городского руководства и нести всякую другую агитационную мутотень — а в перерывах передавать всякие популярные музыкальные записи. Надо сказать, в других странах эта идея имела весьма ощутимый успех. Соль-то была в том, чтобы проигрывать не американскую музыку, а местные мотивы. Понятное дело, не Чайковского или там что-нибудь еще для продвинутых, а то, что народу нравится. Благо с такими фонограммами все оказалось хорошо. Их нашли огромное количество в полуразрушенном телецентре и на раскулаченных FM-радиостанциях. Как успел заметить Джекоб, тут, вроде все тоже все шло по плану. В сторону Сенной прошлепало несколько человек местных, у троих из них на шее висели черные коробочки дареных приемников, из которых неслось то же самое. Остальные, заслышав музыку, начинали слегка приплясывать. Только вот… Ну и дерьмо же слушают русские! Впрочем… Джекоб скосил глаза на Речел — она тоже притопывала в такт ногой. Оно, конечно. Попса всюду одинакова. Он-то в Америке в колледже и общался вне работы со всякими интеллектуалами. Они попсу не слушали. А телевизора у него сроду не было.

Появилась Васька.

— Давай десять баксов, — обратилась она к журналистке.

Та вытащила купюру.

— Сейчас подгоню. Блин, ну и дерьмо же крутят по этим матюгальникам!

— А народу нравится…

— Населению. Потому-то вы и тут, что здесь слушали такую музыку…

Девица снова скрылась, вернулась минут через двадцать и протянула Речел грязную тряпку. В ней находился комок чего-то напоминающего голубую слегка мерцающую глину.

Журналистка с сомнением поглядела товар.

— А… Как его употребляют?

— Насколько я слыхал, его растворяют в коньяке, — пояснил Джекоб.

— Мне нужно много…

— Торговать решила? Хорошее дело. А то ваши сдуру так шуганули бандюганов, что все вспомнили времена, когда еще менты были. Теперь все не могут договориться, сколько отстегивать тем, кто площадь патрулирует.

— А они… берут? — не поверил своим ушам Джекоб.

— Возьмут. У нас все берут. Даже если дома не брали. А тебе, подруга, если много надо, пошли со мной, сама договоришься с человеком. Он по-вашему рассекает.