Книга Итальянка - Айрис Мердок

— Изабель, ты знаешь о Флоре?

— Считаешь своим долгом рассказать мне?

— Значит, знаешь?

— Что Флора была беременна? О да, да.

— А ты знала, ты знаешь, кто в этом виноват?

— Да. Дэвид Левкин. Он, наверное, сейчас подслушивает под дверью.

Она пересекла комнату и подняла полено. Сухая кора, превратившаяся в пыль, испачкала ей рукав и поплыла по воздуху.

— Но, Изабель, ты терпела его в доме…

Я неистово чихнул. Эта кора — прямо перец.

— Какой же ты викторианец, Эдмунд! Как я могла выгнать его? К тому же вред уже нанесен. Положи это в камин, пожалуйста.

— Я прекрасно понимаю, почему нельзя было говорить Отто. Он бы пришел в бешенство. Но ты должна была сама выставить Левкина за дверь! В конце концов…

— Хватит указывать нам, что мы должны делать. И перестань чихать. Меня ужасно раздражает, когда люди чихают.

— Извини, у меня очень чувствительный нос…

— К черту твой нос! Я знаю, что сама поощряла тебя. Ты дал мне минутную надежду. Но на самом деле все ужасно запуганно. Не спрашивай больше ни о чем, Эдмунд. Лучше не знать.

Она расчистила себе путь к каминной полке и уставилась на собственное отражение в зеркале, рассеянно постукивая обручальным кольцом по мрамору. Затем взяла баночку кольдкрема и стала наносить его под глаза, чуть похлопывая кожу кончиками пальцев.

— Я уже слишком много видел, — сказал я. — И не могу теперь просто закрыть глаза. Ты понимаешь, что Флора избавилась от ребенка?

Изабель нетерпеливо пошевелилась, пеньюар мазнул по моим коленям. Я поспешно вскочил, раздавив скамеечку, и отступил к другому концу ковра.

— Ну вот, сломал. Гадкое, неуклюжее животное. Нечего так подскакивать, когда я подхожу. И как ты можешь так грубо говорить о Флоре…

Я был взволнован, раздражен, смущен. Все было так скандально, так возмутительно. Левкина надо прогнать. Флору — заставить понять, что она натворила, Изабель — взять на себя хотя бы часть ответственности за происходящее.

— Извини, — сказал я. — Все это кажется мне на редкость мерзким и странным. Но ты, похоже, совершенно спокойна.

— Спокойна!

Обдуманная гримаса боли превратила ее лицо в жестокую маску. Изабель подошла к проигрывателю, на мгновение повысила громкость до оглушительного рева, а потом убавила ее, пока не осталось ничего, кроме отдаленного ритма.

— Спокойна! — повторила она уже тише, стоя ко мне спиной. — Нельзя быть спокойным на дыбе. Нельзя быть спокойным на костре. Ах ты, глупец! А я так тебя ждала!

— Изабель, прости, — сказал я. — Я не могу тебя исцелить, я недостаточно хорош. Я и сам попал в неразбериху. Просто мне кажется, я здесь чего-то не понимаю. Пожалуйста, объясни мне.

Я дословно следовал инструкциям Левкина.

— Да, меня. Ты не понимаешь меня. И я тоже не понимаю. — Она упала перед огнем на колени, закрыла глаза от нестерпимого жара. — Я — недостающее звено.

Я смотрел на нее. Ее растрепанные тонкие волосы уныло разметались по шее.

— А кстати, как ты узнала о Флоре? — спросил я ее.

— Дэвид сказал.

— Какая фантастическая наглость! Если Левкин…

— Перестань называть его Левкиным. Он почти член семьи. Ох, разве ты не видишь, не видишь? Мне кажется, это должно быть написано на стенах комнаты, на моем лице, на моих руках…

— Что?..

— Я люблю его, люблю его, люблю его…

— Ты имеешь в виду…

— Дэвида, да, Дэвида. Я люблю его, я с ума схожу от любви, я разбита, я совершенно уничтожена… О боже!

Она вдруг перекатилась по полу к моим ногам и крепко схватила меня за лодыжку.

У меня от изумления отнялись язык и ноги, внезапно подступила тошнота, словно комнату наполнил какой-то неодолимый запах. И здесь Левкин, везде Левкин… Я был до глубины души потрясен словами Изабель, и все ее существо вдруг стало мне омерзительно. Я принялся вырываться, что-то бормоча.

— Да, я люблю его. — Она отпустила меня и осталась безвольно лежать, уткнувшись лицом в ковер, с обнаженными шелковистыми ногами. — Я боготворю его. Я хочу его, хочу его ребенка. Я даже хотела того ребенка Флоры, ребенка, которого она убила. Если бы я могла оставить себе хотя бы ребенка Флоры…

Ее голос охрип и задрожал.

Отбросив искалеченную скамеечку в сторону, я тяжело сел на стул. Я не мог забыть, что Изабель обратилась ко мне с призывом, призывом, который глубоко тронул меня, хоть я его и отклонил. Теперь, лежащая на полу, она на мгновение показалась мне покинутой женщиной, блудницей. Я хотел встряхнуть ее, расспросить обо всем.

— Полагаю, этого Отто не знает.

— Нет, конечно. Я же еще жива.

Завеса волос делала ее голос приглушенным.

— И давно…

— Как только он приехал. Я влюбилась в него в ту же секунду, как увидела в мастерской Отто, ну или, может, в следующую. Молния вспыхнула, и все стало золотистым, как при конце света. О, ты не представляешь, какую одинокую дурацкую жизнь я вела! Я годами не видела никого, кроме этого чудовища Отто и его ужасных мальчишек. Знаю, я сама виновата. Я сама сделала свою жизнь несчастной и безотрадной, чтобы как-то наказать Отто и Лидию. Но когда пришел Дэвид, я узрела жизнь, мне словно ангел явился, Бог сошел с небес. Разве ты не видишь, как он прекрасен? Разве ты не можешь представить, что влюблен в него?

— Да, — сказал я, — как ни странно, могу. Но когда ты узнала, что он… соблазнил Флору… ты, конечно…

Изабель села и одернула пеньюар на коленях. Лицо ее стало более спокойным и мечтательно-задумчивым. Она подтолкнула полено в камин.

— Видишь ли, мне он первой достался, — тихо призналась она.

— Но…

— Он сблизился с Флорой только потому, что я пыталась порвать с ним. Он сделал это назло мне.

— Значит… он… любил тебя?

— Не знаю. Он хотел меня. И обнаружил, что может меня получить.

— Хочешь сказать, вы действительно?..

— О да, Эдмунд, всё. Всё, всё, всё. И если бы мы могли еще что-нибудь придумать, мы бы и это сделали. Отто с сестрой, а я с братом. О, у нас отлично выходило!

Она повернулась и взглянула на меня с ужасным, бесстыдным спокойствием. Ее лицо сияло смиренной, сломленной красотой.

— Ах, Изабель…

— Ты возмущен.

Я был возмущен, шокирован. А еще — я только что это понял, и понимание отрезвило меня — я ревновал. Я был вовне. Хотя, конечно, я не хотел бы быть внутри подобного круга ада.

— Но ты пыталась с этим покончить?

— Ну да. В доме умирала Лидия, практически в соседней комнате. Думаю, я чувствовала то же, что и Отто. Мы оба одновременно попытались порвать с… зависимостью. Меня тошнило от самой себя. Лидия ужасно страдала, а тут такое. Это было отвратительно. И конечно, я до смерти боялась, что Отто узнает. И до сих пор боюсь.