Книга Гладиатор из будущего. Спартак-победитель - Виктор Поротников

Толпившиеся вокруг гладиаторы поддержали Эномая гневными возгласами. По их лицам было видно, что они готовы растерзать гордую матрону!

— Остынь! — Спартак взял Эномая за руку. — Разве может истинная римлянка говорить иначе при виде беглых рабов. Она же так воспитана.

Эномай понимающе покивал лохматой головой и жестом повелел остальным гладиаторам угомониться.

Повинуясь приказу Спартака, служанки схватили свою красивую госпожу за руки и чуть ли не силой увели ее на женскую половину дома.

Появившийся в атриуме Крикс заговорил со Спартаком и Эномаем возбужденно-злорадным голосом:

— Друзья, знаете, кому принадлежит эта вилла? — Крикс торжествующе усмехнулся. — От вилика я узнал, что этой виллой владеет сенатор Гней Корнелий Долабелла.

— Надо же, лучший друг Лентула Батиата! — изумился Эномай. — Поразительный случай!

— Но главная удача состоит в том, что сейчас на вилле находится жена сенатора Долабеллы, Фабия! — Крикс рассмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами. — Вилик сказал мне, что Фабия остановилась здесь на несколько дней по пути в Байи. Надо поскорее схватить эту патрицианку, пока она ни о чем не догадывается!

— Мы уже видели Фабию, дружище. — Спартак мягко тронул Крикса за плечо. — Фабия приходила сюда с видом разгневанной Гекаты. Я велел ей успокоиться и идти почивать. Ни к чему нам слушать ее сердитые вопли. Не правда ли, Эномай? — Спартак взглянул на Эномая.

Эномай согласно закивал головой, проговорив:

— Да, ни к чему нам эти бабьи крики. Слушай, Крикс, надо накормить людей, позаботиться о раненых, найти чистую одежду. Где этот вилик?

— Сейчас придет, — ответил Крикс. — Я приказал ему выпустить из эргастула всех невольников, угодивших туда за какие-либо провинности. А Фабию вы напрасно пощадили, друзья! — недовольно добавил Крикс. — Я сорвал бы с нее одежды и отдал бы ее на потеху рабам, прозябающим в цепях в здешнем подземелье. Ваше милосердие мне непонятно, братья.

Вилик собрал слуг и поваров, которые приготовили для проголодавшихся гладиаторов обильный ужин, накрыв на столы в триклинии. Вино развязало гладиаторам языки, они сыпали скабрезными шутками, похваляясь друг перед другом. Кое-кто из них то и дело награждал шлепками пониже спины служанок, подносивших им новые горячие кушанья.

На это застолье были приглашены и рабы, освобожденные из темницы. Их было трое. Исхудавшие от постоянного недоедания, почерневшие на солнце, со следами от розги на спине и плечах, они с жадностью набросились на еду. Глядеть без сострадания на этих изможденных людей было невозможно. Один из них, по имени Никанор, выкладывал гладиаторам все свои накопившиеся обиды на управляющего, который, по его словам, истязает невольников не только за малейшие провинности, но даже за брошенный искоса взгляд.

Крикс повелел привести вилика в триклиний, чтобы немедленно судить его за жестокость.

Вилик с бесстрастным лицом и трясущимися руками выслушал свой смертный приговор. Крикс махнул рукой, и кто-то из длинноволосых галлов тут же заколол управляющего ударом ножа в сердце. Мертвое тело вилика галлы выволокли во двор.

Крикс хотел было осудить на смерть и троих надсмотрщиков, избивавших рабов по приказу вилика, но, как выяснилось, те успели сбежать с виллы, воспользовавшись темнотой и суматохой. Вместе с надсмотрщиками сбежали куда-то в поля два сторожа, конюх, жена и сын вилика.

После ужина гладиаторы разошлись по разным комнатам, устраиваясь на ночлег. Спартак перед тем, как лечь спать, выставил двух дозорных и отобрал еще двоих, которым предстояло сменить их через три часа.

Я лег спать в атриуме на скамье, поскольку здесь было не так душно. Рядом на другой скамье устроился Рес, завернувшись в плащ.

Посреди ночи я проснулся от какого-то смутного шума. Мне показалось, что кто-то торопливо прошел через атриум к выходу во двор. Открыв глаза и подняв голову, я услышал чьи-то удаляющиеся шаги и успел заметить в полумраке два мужских силуэта, которые исчезли в дверях, выходивших на двор. До меня донеслись приглушенные мужские голоса, среди которых я сразу узнал голос Крикса. Еще я услышал тихий вскрик женщины, прерванный так, словно ей силой закрыли рот ладонью.

Я сел, свесив ноги на холодный каменный пол. Первая мысль, мелькнувшая у меня в голове, была о патрицианке Фабии. Похоже, Крикс вознамерился учинить над ней самосуд! Что же мне делать? Бежать, разбудить Спартака или самому попытаться помешать Криксу?

Я кинулся к спящему Ресу и растолкал его.

Выслушав мои сбивчивые объяснения и видя мое намерение помочь Фабии, Рес велел мне поспешить, мол, Крикс долго церемониться не станет.

— Беги вслед за Криксом, — сказал мне Рес, — а я сбегаю за Спартаком. Только Спартак может остановить Крикса.

Не надевая сандалий, я выбежал из атриума, освещенного пламенем двух масляных светильников, на темный двор. Ночной мрак уже начал рассеиваться. Небо на востоке порозовело, первые робкие лучи утреннего солнца пронзили причудливые перистые облака, прозрачные, как вуаль невесты.

Виллу окутывала тишина. Только из конюшни доносились какие-то непонятные звуки.

Перешагнув через бездыханное тело вилика, я почти бегом устремился к конюшне, стараясь не шлепать по камням босыми ногами. Я сильно трусил, так как знал, каков бывает Крикс в гневе. Однако желание спасти от смерти прекрасную Фабию перебороло мой страх.

Приоткрыв ворота конюшни, я тихо проскользнул внутрь.

Конюшня была не очень большая, с пятью деревянными стойлами. Четыре стойла были заняты лошадьми гнедой масти. Хотя было видно, что пол недавно был вымыт, решетки и кормушки содержатся в чистоте, в воздухе тем не менее стоял резкий запах конского навоза и конской мочи. Здесь было жарко и сыро, почти как в бане. Бледный утренний свет, проникая через три узких окна, тремя косыми лучами пронизывал сгустившийся сумрак под высоким потолком. На подставке у стены стоял горящий светильник, озаряя неверным желтоватым светом вороха сена и двух гладиаторов, Крикса и Брезовира. У их ног на раскиданных по полу охапках сена лежала обнаженная Фабия со связанными за спиной руками.

Притаившись за деревянным столбом, поддерживавшим потолочную балку, я немного успокоился, увидев, что Фабии грозит насилие, а не смерть. Чего еще следовало ожидать от похотливого Крикса, подумал я.

Крикс уже снял с себя тунику, собираясь насытить свою похоть, когда в конюшне появился Спартак, заспанный и недовольный. Вместе с ним пришел Рес.

Намерение Крикса и Брезовира надругаться над Фабией не вызвало у Спартака никаких отрицательных эмоций. Спартак отчитал меня и Реса за то, что мы побеспокоили его из-за пустяка. Крикс же заверил Спартака, что у него и в мыслях нет убивать Фабию, он просто потискает ее немного.

«Клянусь богами, эта гордячка должна вкусить унижений!» — злобно обронил при этом Крикс.

Утром, когда наш отряд собрался выступить в дальнейший путь, между Криксом и Спартаком вспыхнула нешуточная перепалка. Крикс заявил, что возьмет Фабию с собой на Везувий, мол, отныне она будет его рабыней. Эта затея Крикса понравилась Брезовиру и прочим гладиаторам-галлам.