Книга Французский садовник - Санта Монтефиоре

— Надеюсь, вы хорошо долетели? — Она вдруг с ужасом поняла, что выглядит растрепанной неряхой.

— Я прибыл в Лондон несколько дней назад, — отозвался Жан-Поль, рассеянно разглядывая дом. — Хотел немного осмотреть город, приобщиться к культуре, прежде чем поеду сюда.

Филипп внес его чемодан в холл.

— Почему бы вам не войти и не выпить чего-нибудь, — предложила Ава, переступая порог вслед за мужем. — Вам придется пожить в доме около недели, пока я не приведу в порядок гостевой коттедж.

— Это на тебя не похоже, Ава, — заметил Филипп. — Моя жена — образец деловитости. Она здесь полновластная хозяйка, как капитан на корабле. Я же, простой матрос, не устаю восхищаться ее самодисциплиной.

Ава закатила глаза.

Жан-Поль оказался совсем не таким, как она ожидала. Прежде всего этот хорошо одетый молодой человек ничуть не походил на садовника. На нем были мягкий твидовый пиджак, голубая рубашка, выглаженные джинсы и блеклый кашемировый шарф, повязанный вокруг шеи. Густые каштановые волосы с тщательно продуманной небрежностью падали на лоб. На выразительном, живом лице выделялся орлиный нос и нежный, лишенный симметрии рот. Чистые белые руки с короткими ухоженными ногтями явно не знали, что такое лопата. При виде его коричневых кожаных туфель от Гуччи у Авы упало сердце. «Будем надеяться, что он прихватил с собой резиновые сапоги, — уныло подумала она. — Загубить такую элегантную обувь — просто преступление».

Мужчины устроились на табуретах в кухне, пока Ава готовила обед. Лук-порей и брюссельскую капусту она сорвала с грядок у себя на огороде, а форель заранее купила в городе у торговца рыбой. Ава выращивала пряные травы возле садовой изгороди, в старой поилке для скота, и с упоением готовила сливочное масло с базиликом, а также хумус из фасоли, который так хорош с розмариновым хлебом домашней выпечки. Она обожала вкусную, здоровую еду и гордилась тем, что благодаря ее трудам дети растут сильными и крепкими.

На первый взгляд Ава отнюдь не производила впечатления робкой и застенчивой. Встречаясь с людьми, она не замыкалась в себе, напротив, развлекала всех веселыми историями, сыпала анекдотами и шутками, а после, опустошенная и обессиленная, искала уединения в своем любимом саду. Филипп знал, что Ава скрывает свою стеснительность, и за это любил жену еще больше. Это был секрет, известный лишь ему одному. Его трогали бесстрашие и стойкость, с которыми Ава играла свою роль. Подчас она доводила себя до полного изнеможения, но не сходила со сцены, пока не упадет занавес. Филипп был единственным, кого пускали за кулисы, и он высоко ценил эту привилегию. Ава начала оживленно болтать с Жан-Полем, смотревшим на нее как на странноватую родственницу с причудами, которую приходится терпеть. На красивом, безукоризненной лепки лице француза застыло снисходительно-высокомерное выражение. Он вежливо улыбался, но взгляд его оставался холодным. Пока Ава готовила, Жан-Поль молча, без особого интереса слушал ее веселую болтовню. Наконец все сели за стол, уставленный аппетитными блюдами. Как любой мужчина, при виде вкусной обильной еды француз заметно оживился.

— Итак, Жан-Поль, — заговорила Ава, передавая гостю блюдо с горячими овощами, — я слышала, у вашей семьи во Франции прекрасный сад.

— Да, — откликнулся француз, накладывая себе на тарелку морковь. — Мама обожает сады. Особенно английские. У нас замок под Бордо. Очень древний. Мама сотворила там настоящее чудо. Я восхищаюсь ее искусством. Когда-нибудь я сам создам такой же прекрасный сад.

— Чему вы рассчитываете научиться здесь?

Жан-Поль неопределенно пожал плечами.

— Папа говорит, у вас самый красивый сад из всех, которые он видел.

— Жаль, мы так и не встретились с вашим отцом. Он заезжал к нам однажды, лет восемь назад, а я в это время гостила у мамы. Я бы сама охотно показала ему сад. Удивительно, что Филипп завел гостя куда-то еще, кроме своего винного погреба.

— Дорогая, нет ничего лучше, чем гулять по твоему саду весной с бокалом холодного белого вина, — рассмеялся Филипп.

— Папа уверен: у вас настоящий дар, — добавил Жан-Поль, и Ава почувствовала себя польщенной, несмотря на неприятный холодок в груди. Чутье подсказывало ей, что с молодым французом еще придется хлебнуть горя. Работать бок о бок с эдаким красавчиком! Такое трудно себе даже вообразить.

— У вас осталась девушка в Париже? — с улыбкой поинтересовался Филипп.

Жан-Поль самодовольно ухмыльнулся, изогнув бровь:

— И не одна.

Его заносчивый тон заставил Аву мгновенно ощетиниться.

— О Господи, надеюсь, вы не страдаете из-за разбитого сердца.

— Мне никогда еще не приходилось мучиться из-за любви, — фыркнул Жан-Поль.

— Пока. У вас еще все впереди. Вы так молоды.

Француз согласно кивнул.

— Мое сердце разобьется, когда мамы не станет. Это неизбежно.

Ава недоуменно покосилась на гостя. Странное замечание для человека его возраста.

— Наверное, вы очень близки.

— Конечно. Я ее единственный ребенок. Донельзя испорченный и избалованный. Моя мама — потрясающая женщина. Я ею восхищаюсь.

— Надеюсь, наши сыновья в вашем возрасте будут испытывать те же чувства, — не вполне искренне сказала Ава.

— Кажется, у вас трое детей?

— Двое мальчиков и девочка. Вы познакомитесь с ними чуть позже, когда они вернутся из школы.

— Видимо, очень приятно иметь брата или сестру.

— Думаю, дети довольны. Есть с кем подраться. Они без конца ссорятся, никто не любит делиться.

— Это верно. Я тоже не любил.

— У вас отличный английский. Где вы научились так хорошо говорить? — спросила Ава.

— Меня воспитывала няня-англичанка.

— Няня-англичанка? — изумилась Ава. — Боже милостивый! Она вас тиранила?

— А как ее звали? — заинтересовался Филипп.

Жан-Поль очаровательно улыбнулся и пожал плечами.

— Нэнни. — Он весело, от души рассмеялся.

— Нэнни? — переспросила Ава, обезоруженная неожиданной шуткой гостя.

— Я никогда не знал ее настоящего имени. Мы звали ее просто Нэнни. — Жан-Поль казался смущенным. — Мне был двадцать один год, когда она ушла.

Позднее, когда Жан-Поль распаковывал вещи у себя в спальне на чердаке, Ава вошла к мужу в кабинет.

— Из вашей затеи не выйдет ничего путного, — твердо заявила она. — Парень в жизни не работал ни одного дня, это сразу видно. Может, он и мечтает о том, как разобьет собственный английский сад, но я готова поспорить: он никогда не возился в грязи, стоя на четвереньках. И о чем только думал его отец, посылая сюда своего отпрыска? Если бы Жан-Поль был восемнадцатилетним юнцом только что со школьной скамьи, я бы еще поняла. Но ему, должно быть, уже под тридцать. Разве у него нет своей головы на плечах? Что мне с ним делать целый год? Да он помрет со скуки в Хартингтоне. Не могу себе представить, чтобы он снимал девочек в «Дак энд дапл». Это даже не смешно. Его место в Лондоне, с другими молодыми людьми, а не со мной и детьми. Господи, вот еще несчастье на мою голову!