Книга Иствикские вдовы - Джон Апдайк

— Мы тут отлично повеселимся!

Их багаж еще не появился на скрипучем транспортере. Теперь им стали заметны стоявшие вокруг него другие американцы, напоминавшие лягушек, чьи глаза и ноздри виднелись над жижей, опоясывающей высохший пруд. Посреди суматохи их прибытия сопровождающий из туристского агентства, маленький новозеландец с болезненно-землистой кожей, чьи родители были миссионерами на Тайване и который вместе с ежедневным рисом с детства впитал мандаринский и кантонский диалекты китайского, а также японский язык, появился из какого-то прохода и, швыряя направо и налево невнятные обрывки слов, стал прокладывать путь для своей группы к ожидавшему ее автобусу. Три женщины вдохнули волнующий, пронизанный тусклым светом воздух, воздух Китая, остро приправленный неведомыми ароматами и недоступными их пониманию сообщениями глубинного мира, обращенного к туристам лишь своей поверхностью. Наполненный довольным, совершенно понятным бормотанием соотечественников, автобус после этого показался едва ли не слишком уютным — волнообразно текучие, растягивающие слова американские голоса, кокетливые «подшучивания», самодовольная интонация сверхдержавы прошлого века, пенсионеры которой с хозяйским видом устраивались в своих креслах, словно зрители в темноте перед началом долгого киносеанса.

Дорога из аэропорта была довольно свободной; на протяжении многих миль ее окаймляли молодые деревца и мигающие низко расположенные фонари, похожие на огни рампы. Город начинал постепенно обступать автобус освещенными узкими улицами и невысокими домами, крытыми красной черепицей.

— Хутуны[18], — произнесла Сьюки с переднего сиденья.

Под уличным фонарем, на стуле с прямой спинкой сидел мужчина, которого стригли; он был до подбородка завернут в простыню, как в обычной парикмахерской. Александре эта картинка, такая мирная и простая, показалась волшебной из-за простодушного отношения ее персонажей к улице как к комнате и такого же простодушного способа избежать арендной платы: все профессиональное оснащение уличного парикмахера сводилось к простыне и ножницам.

Должно быть, уже перевалило за полночь. Сидевшая рядом с ней Джейн заснула, ее хриплое дыхание было лишь слабым эхом египетского храпа, она напоминала посаженное в клетку маленькое животное, потерявшее реальную надежду сбежать. Будучи самой богатой из трех вдов, Джейн заказала себе отдельный номер, предоставив двум остальным жить вместе. Желание Джейн поселиться отдельно побудило Александру задуматься: а не храпит ли она сама — эта мысль ее смутила. Джим никогда не жаловался, но, с другой стороны, он часто бывал глух к ней, когда сидел за поющим гончарным кругом, погруженный в свои однообразные мужские мысли. Какому занятному испытанию подвергает нас Природа, каждый день лишая сознания и оставляя во сне беззащитными перед бог знает какими угрозами и неловкими положениями.

Отель нависал над округой, состоявшей из темных низких домов, как гигантский лайнер, очерченный рядами ярко светящихся иллюминаторов, — над угрюмыми волнами. В высоком, как башня, атриуме пианист, несмотря на поздний час, наигрывал мелодии из бродвейских мюзиклов для немногочисленных посетителей азиатского бара: задумчивую «Голубую луну», задорную «Зелень гор».

— О, мне нравится это безумное место! — воскликнула Сьюки. — Лекса, давай будем здесь счастливыми!

Она сменила Джейн рядом с Александрой. Джейн отошла в сторону и плюхнулась в одно из стоявших в вестибюле пухлых кресел, отстранившись от подруг, между тем как три их пути должны были соединиться.

Соединиться — вот что позволял им сделать Китай; на родине, где у каждой имелись свой дом и свои интересы, это было гораздо труднее. Они обедали и ужинали за круглыми столами, на каждом из которых стояла «Ленивая Сюзанна»[19], куда помещали глубокие пиалы с едой; шустрые официантки постоянно меняли их, ловко разнося охапками. Двенадцать — четырнадцать американцев за каждым столом набрасывались на горы лапши, овощей, кусков мяса, клецек (нежнейших скользких клецек — особенно) и ровных зерен риса, за неимением иных приборов орудуя палочками. Утренние и дневные экскурсии без возможности где-нибудь перекусить оставляли всех голодными, и требовались ловкость и проворство, чтобы ухватить себе порцию, прежде чем быстро опустошаемую пиалу унесут. Вечерами в своем гостиничном номере Александра и Сьюки час-другой использовали на подведение итогов дня, чтение и стирку белья, прежде чем сон смаривал их, как невинных детей, которые провели в играх весь день напролет. Дыхание Сьюки, несмотря на функционирующие всего на пятьдесят процентов легкие, не было шумным; более того, оно было настолько тихим, что в первые ночи Александра вставала с постели, склонялась над ней и прислушивалась, — желая убедиться, что подруга, как положено, вдыхает кислород и выдыхает углекислый газ. Она с трудом противилась искушению ласково погладить ее по волосам или коснуться светящегося кусочка обнажившейся на плече кожи, хотя иногда все же поправляла одеяло там, где Сьюки, сворачиваясь калачиком, сбрасывала его с себя. Позволь Александра себе чуть больше — и Джейн в соседнем номере учуяла бы это, взревновала, и их бесценному триумвирату пришел бы конец. Недостаток тройственного союза состоит в том, что двое могут сплотиться против одного.

Великая Китайская стена, ради удовольствия увидеть которую они проделали весь этот путь, была первой в списке достопримечательностей первого дня, когда они еще не вошли в новый биоритм. Автобус с тремя вдовами на борту целый час кренился и раскачивался на узкой петляющей дороге, ведущей вверх, в горы, к Великой стене, которая оказалась расположенной ближе к столице, чем они думали. Группу сопровождали не только получивший образование на Тайване гид и два улыбчивых, хотя и молчаливых молодых представителя партии, но и американский лектор, который, с трудом сохраняя равновесие в положении стоя, вещал в микрофон, зажатый в руке.

— Когда бы ни возникали в Китае проблемы, — рассказывал он, качнувшись из стороны в сторону, поскольку автобус как раз совершал поворот в форме шпильки для волос, — власти говорили: «Надо организовать кампанию!» Первый император объединенного Китая, — продолжал он, насколько могла расслышать со своего места Александра, — его имя пишется Кью-ай-эн, но произносится как Цинь — человек, о котором мы не раз еще услышим во время этого путешествия, мобилизовал примерно миллион человек, около пятой части всего тогдашнего работоспособного населения Китая, чтобы воздвигнуть непрерывную стену вдоль всей северной границы своей только что собранной империи. Местами стены тут уже существовали, они были построены еще в седьмом веке до Рождества Христова. В… (Александра не разобрала названия) пустыне вы можете увидеть секции, сохранившиеся со второго века до нашей эры и сооруженные из прутьев, соломы, риса и песка. В большинстве других древних секций предпочтительным материалом является утрамбованная земля. Основные же участки, которые вам предстоит увидеть, сложены из кирпичей на известковом растворе, поверхность гребня достигает ширины, позволяющей проехать по ней плотной шеренге из пяти всадников, и имеет сигнальные башни с помещениями для расселения гарнизона, снабженные всем необходимым, чтобы посылать дымовые или огневые сигналы в случае вражеской атаки; эти участки были сооружены в период правления династии Мин, между четырнадцатым и семнадцатым веками, и приведены в нынешнее отличное состояние двадцать пять лет тому назад командой немецких каменщиков, инженеров, археологов и экзистенциалистов.