Книга Эпик. Война Ассасина - Андрей Лавин

— Проходите, пожалуйста.

Раздалось едва слышное шипение, и прямо в стене чуть левее конторки разъехались створки дверей, приглашая меня на широкую лестницу белого мрамора. Секретарь объяснила механическим голосом, с дежурной улыбкой:

— Второй этаж, двадцатый кабинет. Первая дверь справа по коридору.

Поднимаясь, Гудвин вертел головой и будто бы принюхивался, я поражался роскошью. Казалось, будто мы переместились в параллельную реальность, где нет бандитов, полуразваленных зданий и желтой воды. Такая себе Швейцария во время Второй мировой. Кто хочет жить, должен считаться с хилами. Вспомнились слова Эскулапа: «Мы — бедная Гильдия». Врет, как дышит, и это нехорошо. Чует мое сердце, ждет меня неприятный сюрприз.

Второй этаж — как и лестница, отделанный мрамором. Дверь в двадцатый кабинет — деревянная, тяжелая, с золоченой ручкой. Воображение нарисовало хозяина кабинета — лысеющего розовощекого сноба с бакенбардами, в костюме с запонками, при галстуке. Не найдя кнопки звонка, я постучал.

— Входите, Шад, — проскрежетали в ответ, и дверь распахнулась передо мной.

Я переступил порог и очутился в просторном кабинете, больше напоминающем королевскую приемную восемнадцатого века: бархатные темно-зеленые занавески, дубовые шкафы, стулья-троны, массивный стол на резных изогнутых ножках. Придавленный величием, я не сразу заметил Эскулапа — нелепую фигуру в мешковатом фраке, с жабо. А когда рассмотрел сидящего за столом главу гильдии внимательнее, похолодел и захотел как можно быстрее удалиться.

Передо мной был доктор Моро собственной персоной: невысокий хлипкий старикашка, на голове — три седые волосины врастопырку, руки длинные, мосластые, нитка рта. Только вместо пилы для ампутации — шариковая ручка.

Я сглотнул, не в силах сдвинуться с места. Ощутив мое беспокойство, заволновался Гудвин.

— Чего вы так побледнели, молодой человек? — старик улыбнулся, обнажая белые фарфоровые зубы.

— У вас случайно нет брата-близнеца? — осторожно полюбопытствовал я.

Старика перекосило. Он побледнел, посерел, но взял себя в руки и заговорил:

— Был. Но мне за него стыдно, он нехороший человек. Он погиб сорок лет назад, можно сказать, сам себя убил. Плохой был человек, мне за него стыдно, он проводил опыты на детях — представляете? Опорочил всех нас, лекарей.

Рассказывая, Эскулап перебирал бумаги. Поднялся — сутулый, жалкий, обошел стол и стал там, где должен сидеть я:

— Я уже все подготовил, как мы договаривались. Вам осталось подписать… Не стойте. Присядьте вот здесь, — он с грохотом отодвинул стул, я сел на небольшой трон, обитый бархатом.

Странно, но Эскулап не торговался, буквально сочился любезностью. Усевшись, я невольно скрестил руки и косился на него.

— Сто семьдесят пять монет, правильно, — обхаживал меня он. — Вот первая страница Договора. Напоминаю, он вступит в силу завтра, в это же время.

— Как это — завтра? — возмутился я.

— Это правила, общие для всех, — улыбнулся он, положил передо мной лист, скрученным артрозом пальцем ткнул в соответствующий пункт. — Видите? Я и сам рад бы заполучить такой ценный ресурс пораньше. И еще один пункт. Вы не имеете права торговать смолой ни с кем, кроме нас.

Я собрался возразить, что намерен использовать ее сам, но Эскулап предвидел мой вопрос и провел пальцем ниже.

— Пункт 3.2. Вы сможете производить клей для собственных нужд, но не в промышленном масштабе, — он помахал рукой у меня перед глазами. — Вас это устраивает? — Палец скользнул ниже: — Сто семьдесят монет за килограмм? Тут все прописано.

Я скользнул взглядом по пункту, увидел цифру 175.

— Теперь ознакомьтесь с правами и обязанностями сторон. — Он положил сверху второй лист и склонился надо мной.

Везде одно и то же… Они обязуются не задерживать оплату, имеют право продавать товар третьим лицам, мы обязуемся вовремя доставлять смолу, гарантируем ее качество — и так далее, все стандартно, никаких, вроде бы, подводных камней.

— Ознакомьтесь с форс-мажорными обстоятельствами. — Сверху лег третий лист Договора, я внимательно прочел его.

Эскулап на каждом листе поставил размашистую подпись, подвинул мне бумаги и склонился, заглядывая через плечо.

— Вы присядьте, — посоветовал я. — А то неловко.

— Не могу, извините. Позвоночник. Тот стул специально приспособлен, а так — больно. Сапожник без сапог. Других лечу, а себе помочь не в силах, — он протянул мне ручку и снова улыбнулся. — Что поделаешь — возраст! Скоро девятый десяток разменяю.

Его голос баюкал и успокаивал. Рука сама взяла ручку, я поставил подпись на третьем листе, на втором… а потом в мозгу будто что-то щелкнуло, и я вывалился из кокона, где тепло и безопасно. И понял, что кокон сплел Эскулап, а «тепло и безопасно» на самом деле — иллюзия.

Эскулап продолжал заливаться соловьем, подвигая ко мне третий лист. Так, значит, гипноз! Или что-то похожее. Я перечитал первый лист: все, вроде все нормально, и тут взгляд зацепился за цифру 17. Вот старый жулик! Тут не 175, а 17! Захотелось встать и заехать Эскулапу по физиономии, но я подавил порыв. Что мне это даст? Дам выход агрессии — и все. Отношения с хилами будут испорчены навсегда, а мне нужны их денежки. Я сделал удивленно-тупое лицо и ткнул в сумму оплаты:

— Уважаемый, по-моему, вы слегка опечатались и забыли пятерку. Продавать смолу за 17 монет я вам не буду.

Всплыло диалоговое окошко:

Поздравляем! Вы разгадали ловушку и получаете +100 опыта!

Распределить свободные очки?

Да. Нет.

Позже. Все — позже. Мысленно нажимаю «нет» и перевожу взгляд на Эскулапа.

— Да вы что? — вполне натурально возмутился он, нацепил очки, вперился в документ и щелкнул языком: — Точно! Сам писал, ошибся. Вот, видите, место для пятерки есть…

— Ага, место есть, а цифры нету.

— Сейчас, давайте от руки распишемся под исправлением? Неловко-то как!

На лице Эскулапа отображалась скорбь по уплывающим денежкам. Я мысленно себе аплодировал. Так тебе, старый проходимец! Подлость — это, видимо, у вас семейное.

Вскоре был составлен второй договор. Эскулап побитым псом стоял в уголке, я внимательно ознакомился с документом, вслух проговаривая каждое слово, и поставил подпись. Сложил лист вчетверо и положил в чехол КПК.

Расстались мы с Эскулапом почти друзьями. Довольный собой, я забрал оружие, миновал госпиталь, ступил на деревянную платформу с ранеными и направился было к колесам Буксирчика, выглядывающим из-за медицинского катера с мигалкой, но среди раненых заметил рыжую бабищу, которая плевала в нас с навесного мостка. Такую не забудешь: рожа наглая, сиськи, как арбузы, задница — бочка. Ирга увлеченно беседовала с аморфной женщиной, еще более страшной, чем она сама. Аморфная держала по пистолету в каждой руке.