Книга Демон соблазна - Марина Серова

Так, а это о ком — о Скидановой или о покойной Шевельковой? А может, о секретарше Лизе? Пожалуй, Прасковью Кузнецову тоже нельзя сбрасывать со счетов. Вдруг эта бабушка — большая любительница шутки шутить? Все может быть…

Однако уже поздно, пора в душ и на боковую.

ГЛАВА 8

Ранним солнечным утром я суетилась на кухне и уже собиралась насладиться традиционной чашечкой кофе, и тут раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте, Татьяна! Не разбудил? — бодреньким голосом осведомился Сивоплясов.

— Нет, Николай, не разбудили, но от завтрака оторвали.

— Извиняюсь. Но я хотел уточнить: вы на похороны Анны поедете?

Этот настойчивый интерес к тому, буду ли я присутствовать на похоронах, мне не понравился. Кто такой этот Сивоплясов, чтобы указывать мне, что делать?

— Еще не решила, — ответила я после некоторой паузы. — А почему, собственно, вас это так волнует?

— Ну, вы же мне вчера так и не ответили на этот вопрос, — сказал вдовец, но его ответ ничего не прояснил.

— Нет, Николай, не поеду, — ответила я, решив, что совсем ни к чему посвящать вдовца в свои настоящие планы. — Не люблю я эти мрачные церемонии! К тому же вряд ли в Дольске можно будет узнать что-либо полезное для следствия. Анна ведь почти два года жила в Тарасове.

— Ну, ладно, нет так нет. Я не могу на этом настаивать, вы же не на меня работаете, — заметил Сивоплясов.

— Коней на переправе не меняют. Николай, извините, у меня кофе остывает. — Я дала понять, что не намерена продолжать дальше наш разговор.

— Кофе? Ну, ладно, пейте свой кофе! До свидания! — Вдовец повесил трубку, явно оставшись чем-то недовольным.

Его ранний звонок заставил меня призадуматься. Почему Сивоплясов так радеет о ходе моего расследования? Неужели он так уж заинтересован в том, чтобы убийца был скорее найден? Вряд ли. Профессия частного детектива заставляла меня искать в каждом поступке какого-либо человека скрытый подтекст. Ну не верилось мне в искренность помыслов Николая, и все тут! Почему? Да потому что он был фиктивным мужем, значит, и вдовцом стал тоже фиктивным. В конце концов, штамп в паспорте уже принес ему вожделенное повышение по службе. А как насчет романтической истории о том, что у него внезапно появились серьезные чувства по отношению к Ане? А никак: умерла так умерла… К чему молодому мужчине, еще недавно относившему себя к разряду убежденных холостяков, так переживать? Разве мало в Тарасове Золушек, которых можно превратить в прекрасных принцесс?

Ой, Таня, какая же ты испорченная, совсем не веришь в светлые и искренние чувства!.. Да, я такая! А если Сивоплясов так суетится, организовывает похороны и пытается перенанять частного детектива — меня — лишь для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на Шевельковых? А нужны ли ему эти фиктивные родственнички? Они ведь в Дольске живут, а он — здесь, в Тарасове. Конечно, в районном центре проживают и Сивоплясовы-старшие, а Николай, как примерный сын, хочет позаботиться о том, чтобы в сторону его отца и матери никто не бросал косых взглядов… Подумав об этом, я состроила кислую мину. Не был похож Коля на примерного сына.

Конечно, я тоже не святая. Например, Сивоплясову я соврала насчет того, что в Дольск не поеду. Несмотря на то что в Тарасове у меня еще много дел, их можно перенести, а вот время похорон уже запланировано…

Я вдруг озаботилась вопросом, что мне надеть. Что-нибудь черное? Ну уж нет! Если я буду носить траур по каждой жертве моих расследований, то о другой одежде можно вообще забыть. Почти в каждом втором моем деле имеется труп, а то и два. Но на кладбище в чем-то ярком и романтичном тоже не отправишься. Я стала перебирать вешалки в шкафу-купе. Вот, кажется, этот серый брючный костюмчик подойдет. Я не хотела его покупать из-за цвета. Он казался мне неинтересным, скучным и лишенным динамики. Светка-парикмахерша разбила в пух и прах мои предрассудки. Она сказала, что в этом сезоне актуальна вся палитра серого — от «черного жемчуга» до «мокрого асфальта». Я послушалась, и не зря.

* * *

Кладбище находилось при въезде в Дольск. На всякий случай я остановилась у обочины дороги, высунулась в окно машины и поинтересовалась у бабушки, торговавшей живыми и искусственными цветами, — одно ли оно здесь?

— Действующее кладбище — одно, а на старом, что на горе, уже давно никого не хоронят, года четыре, а то и пять, — сообщила худенькая старушка с лицом, испещренным глубокими морщинами, потом поинтересовалась: — А чью могилку ты ищешь?

— Дедушкину, — ответила я и для пущей достоверности спросила: — Сколько стоит вон тот букет нарциссов?

— Пятьдесят рублей, — ответила старушенция и протянула мне цветы.

Я дала бабушке полтинник, взяла у нее букет и, прежде чем она успела чем-то еще у меня поинтересоваться, нажала на газ и поехала дальше. Оставив машину на стоянке около поста ГАИ, я отправилась на кладбище пешком. Безмолвное величие кованой ограды навеяло на меня воспоминания о расследованиях, которые заносили меня на тарасовские кладбища. Бывало, что я следила там за подозреваемыми, встречалась со свидетелями и искала улики… Постояв немного у входа и покурив, я зашла в приоткрытые ворота. Мне не было известно, в котором часу сюда прибудет траурная процессия, поэтому я стала прогуливаться между могилами, убивая время чтением надписей на надгробных памятниках. Честное слово, прав был классик, сказавший, что, имей мертвецы возможность прочесть хвалебные слова на своих надгробиях, они бы умерли вторично — уже от стыда.

Однако ждать мне пришлось не очень долго. Примерно через полчаса я увидела группу людей в трауре и, спрятавшись за высоким мраморным памятником, стала наблюдать за происходящим. Сразу за гробом я увидела Марию Евгеньевну и Константина Филипповича, потом Любарскую с двумя мужчинами, наверное, супругом и его сыном. Как ни странно, Николая Сивоплясова в траурной процессии не было. Так вот почему он так интересовался моими планами! Оказывается, сам он сюда ехать не собирался, но желал остаться в моих глазах безмерно скорбящим вдовцом. Лицемер! Впрочем, я в этом и не сомневалась.

Я вышла из своего укрытия и приблизилась к тем, кто провожал Анну в последний путь. Мне хотелось прислушаться к тому, что говорят люди, но все скорбно молчали. Неожиданно прямо передо мной возникла какая-то тетка в черном балахоне. Весь ее облик носил на себе неистребимый отпечаток анахронизма и глубокой провинциальности. Люди шарахнулись от нее, как от ведьмы. По рядам прошел еле слышимый шепоток. Смысл передаваемого из уст в уста, увы, не дошел до моего слуха.

— Я знала, что справедливость восторжествует, — тетка в черных одеждах посмотрела на меня и злорадно оскалилась, — мой Васенька из-за этой Нюрки погиб! Он уже два года в могиле, и ей туда пора…

Глаза женщины горели нездоровым блеском. Признаюсь, меня до костей пробрало холодом. Вокруг нас возник круг отчуждения. Тетка ехидно ощерилась, оглядывая толпу. Потом, найдя во мне единственную благодарную зрительницу, принялась описывать вокруг меня круги и что-то нашептывать.