Книга Ведьмак - Виталий Гладкий

Никто не начнет тебя пинать и орать над ухом, что на кухне уже стынет завтрак, а рабочий день почему-то начинается не в десять, а в восемь часов утра; никому нет дела до того, что твоя одежда разбросана по всей комнате, а домашние тапочки почему-то вообще лежат на диване, на самом видном месте; и самое главное – везде царит просто удивительный покой, которому даже муха на оконном стекле не помеха.

«А вставать все-таки надо, уже рассвело…» – подумал я лениво, посмотрел на стол, полный объедков и огрызков, и поморщился.

За разговорами о том, о сем мы с Зосимой досиделись до темноты, потом пережидали дождь, успешно коротая время с помощью привезенной мною из города водки, а когда наконец у нас в головах зазвучал сигнал отбоя, то у меня хватило сил лишь дотащиться до постели и рухнуть на нее снопом.

По-моему, я даже дверь не закрыл на ключ. Впрочем, столь вызывающее раздолбайство вошло у меня в привычку. Кто будет лазить – и зачем – по домам среди ночи (да и днем тоже) в нашей глухомани?

Местные аборигены вообще понятия не имели, что такое хотя бы обычный амбарный замок, навешенный на дверь избы.

Чаще всего вместо замка они использовали прислоненный к двери ореховый прутик, который служил предупреждением, что хозяева отсутствуют. А у некоторых был внутренний деревянный засов с зубчиками, который открывался железным шкворнем со свободно болтающимся язычком.

Всунешь шкворень в дырочку, нащупаешь язычком засов-рейку, и поворачивай. Всего-то делов. Отмычку для такого, с позволения сказать, «замка» может смастырить даже младенец, орудуя одним перочинным ножом.

Только я, приехав сюда на поселение, завел моду все запирать на ключ. Причем замки достал по оказии очень даже мудреные, со всякими наворотами. Не наши замки. Капиталистические. Такими сложными запирающими устройствами сытые буржуи насобачились отгораживаться от вечно недовольного пролетариата.

Но на то были свои причины. Главным моим достоянием была даже не изба-бунгало, обставленная по первому классу, а капитальный сводчатый погреб с тайной кельей внутри, в самом его конце. Тайник я оборудовал вторым, запасным, выходом и всем, что необходимо для жизни подпольщика.

Поднявшись, я быстро убрал со стола, попил чаю – ничто другое, посущественней, не лезло в горло – и первым делом решил проверить, как там у меня обстоят дела в погребе.

В первом отделении моих подземных владений, как и ожидалось, царило запустение – несколько деревянных ящиков, две рассохшиеся бочки (прежние хозяева когда-то солили в них огурцы и капусту), гнет – два гранитных булыжника, и стеллаж с пустыми банками и бутылками.

В тайнике дело обстояло гораздо солидней. Я нажал на скрытый фиксатор, и фальшивая кирпичная стенка повернулась вокруг оси, открыв моему взору мечту моего детства.

Да, именно мечту. Еще в свою бытность детдомовским пацаном мне очень хотелось иметь такое тайное убежище, где я бы мог укрыться от невзгод и жестокостей взрослого мира. Особенно остро это желание проявлялось, когда мы играли в «наших» и «фрицев», в подпольщиков и гестаповцев.

Я включил свет. Все было на месте (вернее, почти все): медицинская кушетка с двумя грубошерстными солдатскими одеялами, тумбочка с посудой, ящики с консервами и бутылками минеральной воды, электрический обогреватель и наконец сейф, где я хранил некоторые документы, а также оружие и боеприпасы.

К сожалению, около десятка литровых бутылок со спиртным, которые я здесь оставил, приказали о себе долго помнить. Похоже, Зосима выплатил себе зарплату за обязанности сторожа моего бунгало натурой…

Открыв сейф, я достал оттуда свою двустволку и одобрительно причмокнул – хорошо, что перед отъездом, так сказать, на «большую землю», я смазал ее солидолом и завернул в пергаментную бумагу.

Несмотря на то, что погреб был вырыт в спрессованной миллионами лет сухой до каменной твердости глине, сырость все равно ощущалась. Даже никелированные детали обогревателя начали темнеть и покрываться ржавчиной.

Зосима пришел на удивление рано и застал меня за чисткой оружия.

– Патроны как, в норме? – спросил он заботливо, с вполне понятным профессиональным интересом.

– А что с ними станется?

– Дык, время-то бегит… Скоки пролежали.

– Ну не в воде же. К тому же все пачки с патронами я законсервировал, макнул их в расплавленный парафин.

– Да-а, с оружием ты могешь управляться…

В голосе Зосимы послышались легкая зависть и уважение.

Поначалу, когда мы с ним познакомились, он был не очень высокого мнения о моих способностях как охотника и стрелка. Я не спешил разубеждать его в этом заблуждении и понарошку мазал безбожно.

Мне, наверное, еще большему лентяю, чем Зосима, по душе была лишь та дичь, которую полевал на двоих мой приятель и наставник. Это у него получалось классно. А я в основном валял в лесу Ваньку, любуясь красотами почти дикой природы.

Но однажды все изменилось в одночасье, и мне пришлось взяться за оружие по-настоящему, чтобы и самому выжить, и спасти своих друзей, в том числе и Зосиму. С той поры старый охотник затаил на меня легкую обиду, – «за оман» – которая обычно спала, но иногда все же просыпалась, когда мы выходили на охоту.

В таких случаях Зосима из шкуры лез, чтобы доказать свое первенство в этих делах. И конечно же, всегда побеждал в нашем тайном соцсоревновании. Увы, у меня поддержки лесных духов не было и приходилось уповать всего лишь на Госпожу Удачу. А с ветреными дамами у меня всегда были напряженные отношения…

– Када пойдем? – спросил Зосима.

– Давай завтра, – ответил я, сразу поняв, куда это зовет меня мой добрый друг; конечно же, на охоту. – Сегодня хочу наловить рыбки на перекус, да ушицу сварганить. Страсть как хочется, давно не едал, – чтобы с дымком, да на свежем воздухе. И убраться нужно немного, все порасставить на свои места.

– Ну да, ну да, все верно… – с легкой досадой сказал Зосима, которому явно хотелось немедля рвануть подальше от деревеньки с ее скучным однообразием примитивной патриархальной жизни.

Тем более, что теперь у него появился хороший напарник, а на охоте это первое дело – есть благодарный слушатель, для которого можно травить охотничьи байки возле костра хоть всю ночь. И который тоже не прочь языком потрепаться – есть у него и такая слабость.

Я взял удочки, которые, как и все в избе, были в идеальном состоянии, и направился к озеру, на свое излюбленное место. Идти мне было всего ничего – вдоль берега, метров сто. За мною топал и приунывший Зосима, отравляя упоительно вкусный утренний воздух, освеженный грозой, дымом своих дешевых сигарет.

– А это откуда? – спросил я удивленно, показывая на новенькие мостки и красивую беседку с резными колоннами и крышей, покрытой импортными финским материалом. – Неужели черноризец со товарищи для общества потрудились?