Книга Сокровище троллей - Ольга Голотвина

В племени два самца едят каменные грибы. Старый Хырр запрещает, но они едят. Каменные грибы дают им силу, как у горной лавины. Но отнимают разум. Глаза у самцов становятся красными. Они не говорят, а рычат. Они тоже хотят Агш. Они сильнее Агш. Но им ее не одолеть. Агш бегает быстрее всех в племени…

— Охотимся, — сказала молодая самка.

Она поглядела с вершины скалы на берег реки.

Хорошо видно. Далеко. Вон там — берлога людей. Там живет страшный Кринаш. Он бросает камни через реку. Он убивает троллей издали. К берлоге Кринаша идти нельзя.

Но других людей ловить можно, если их мало. Люди — мясо.

— Охотимся, — покорно повторили вслед за Агш три самца.

* * *

Айки оттирала золой котел и старалась не плакать. Если госпожа Дагерта заметит заплаканные глаза, отмолчаться не удастся. А рассказывать… рассказывать нечего. Дура она, вот и все.

И днем разревелась хуже малого ребенка. Тоже мне горе — хворост рассыпался! Тот парнишка, Дождик, наверное, смеется над нею сейчас…

Нет. Не смеется. У него глаза добрые.

Ну зачем Кринашу столько работников, да еще среди зимы? Айки и Дождик управились бы с делами.

И не заявился бы сюда Хиторш!

Не плакать. Только не плакать. Что скажешь госпоже Дагерте, если увидит? Слезы из-за того, что сюда притащился Хиторш? А что ей Хиторш сделал-то? Ударил? Приставал грубо? Крепким словом обидел? Не было такого.

И кому какое дело, что у этого красавчика глаз дурной?

Вроде бы всем парень хорош, деревенские девчонки обмирают от его вида… неужели не замечают, как страшно он глядит? Словно грубо берет за плечи — и надо вырваться, не поддаться…

Как хорошо было без него на постоялом дворе! Хозяева добрые, работа не тяжелее, чем дома, люди вокруг новые — интересно же! Когда Айки шла сюда — побаивалась ящеров. А увидела утром в окошко, как хозяйский сын с ящерком с прогулки прибежали и мальчуган приятеля до сарая проводил, так бояться перестала. Недавно по просьбе хозяйки заскочила в сарай, спросила: «Все ли в порядке?» А они так смешно зашипели: «Вссе хорошшо…»

И Дождик их не боится, вон как играл с Первым Учеником!

Нет, вот что бы Кринашу сказать: «Ступай, Хиторш, домой. У меня уже двое работников: Дождик и Айки!»

Хотя… Айки ведь не знает, надолго ли здесь Дождик! Он тут человек чужой. Может, завтра и уйдет.

Почему-то эта мысль так огорчила Айки, что новая слезинка скатилась по щеке. А вроде справилась уже со слезами!

И тут из-за окошка послышался голос Дождика. Негромкий, не поймешь даже, о чем он говорит (ставни-то закрыты, зима же, вот и плохо слыхать).

Вот вроде и не с нею, Айки, он разговаривает — а до чего утешительный голос! Добрый такой…

Дождик замолчал, ему ответил Кринаш. Хозяин говорил громче и разборчивее:

— А ты, паренек, надолго сюда?

Слезы сразу высохли. Айки оставила котел и кинулась к окну.

Подслушивать нехорошо? Ну и пусть. Айки обязательно надо узнать, что ответит Дождик.

И она услышала:

— Да я и сам не знаю, хозяин.

— Не знаешь? Стало быть, просто бродяжишь?

— Вроде того.

— Зимой скитаться — дело паршивое. По себе знаю. Сам когда-то ходил от деревне к деревне, пока меня один наемник в ученики не взял. Где ты зимой работу сыщешь? Оставайся хотя бы до весны!

Дождик молчал. Айки затаила дыхание.

И тут в беседу мужчин ворвался неприятный, резкий голос:

— Ты бы, Кринаш, спросил лучше: будет ли парнишка жив к весне?

«Бабка Гульда!» — охнула про себя Айки, сжав кулачки так, что ногти вжались в ладони.

Мужчины ошарашенно молчали. Затем заговорил Дождик — тихо, неуверенно:

— А… а что, это по мне видно?

— А ты как думал? Вашего брата по глазам признать можно, если глянуть умеючи. Сколько тебе жить-то осталось?

— Ты же сама сказала, — горько откликнулся Дождик. — До весны…

* * *

Сизый был доволен — тягучим, длинным удовольствием, от носа до кончика хвоста.

Ему, совсем молодому ящеру, еще не избывшему детскую черноту (только голубовато-сизые разводы бегут по чешуе, обозначая будущий цвет), доверено было учить язык людей. Потом пойдут переговоры из-за Дивной Купели (которую люди называют Смрадной Трясиной), и тогда он, Сизый, будет голосом всех ящеров. И Ловец Ветра. И Первый Ученик.

Только что к ним приходил вожак человеческих воинов. Ящеры вели с ним разговор. Хороший, понятный. Вожак-человек разрешил троим ящерам охотиться в его угодьях. Ящеры и так охотились, но разрешение, данное чужому, пришлому, — это для них важно.

Их пригласили посетить человеческую берлогу… как она называется? Не вымолвить!

— Первый, — прошипел Сизый ученику, — как называется человечье логово, куда нас звали?

— Крепоссть, — без запинки ответил малыш.

Первый в жизни Сизого ученик — и такой умница!

И ему явно идут на пользу игры с человеческим детенышем. Уже знает больше слов, чем оба старших ящера.

А в «крепоссть» и вправду надо наведаться, да не с пустой пастью. Надо будет завалить зверя покрупнее — лося или оленя. И принести чужому вожаку лучший кусок добычи, как требует обычай…

Скрипнула дверь. На пороге встала человеческая фигурка с торчащими в стороны хвостиками из длинной светлой шерсти. Ящеры уже знали, что это называется «косички».

До чего все-таки безобразны люди! Умны, спору нет. Иногда отважны. Но безобразны до изумления. Даже глаз всего два! Третьего, на макушке, нету!

Существо с косичками опустилось на солому.

— Сегодня мы выучим названия частей тела, — раздалось шипение на языке ящеров. — Вот это — рука.

Вперед вытянулась передняя лапа — голая, без чешуи, отвратительно светлая и, что самое ужасное, лишенная когтей.

— Рукха, — послушно вытолкнули из глоток ящеры.

Может быть, воины-люди и опаснее, чем воины-ящеры.

Но маги у чешуйчатого народа куда могущественнее! Попробовал бы маг-человек принять облик ящера и пробыть в нем несколько охотничьих сезонов — да так, чтоб за своего приняли и в стаю допустили! А вот самка по имени Короткий Хвост живет себе у людей под видом человечьего детеныша, которого тут называют Недотепкой. Мудрая, отважная самка!

— Пальцы, — пошевелила наставница отростками на лапе… нет, на «рукхе».

— Пальссы, — послушно повторили ящеры.

* * *

— Я и сам ничего не знал, пока мама не умерла. Она перед смертью рассказала, что моим отцом был не человек, а водяной. Знаете, хозяин реки…