Книга Древняя книга Агриппы - Михаил Палев

Тавров полез в записную книжку. Да, точно. Воронцов Владимир Евгеньевич. Вот его и побеспокоим!

– Алло, Володя? Здравствуй, это Валерий Иванович. Узнал? Да нет, все в порядке, просто нужна небольшая помощь. Есть такой скульптор Троф, недавно прошла его персональная выставка. Сильно изуродован ожогами, в искусстве недавно. Настоящая фамилия Трофимчук. Не мог бы ты узнать, кто он такой, при каких обстоятельствах был искалечен, чем занимался раньше и все такое? Нет проблем? Ну как скоро… Как сможешь! Через неделю? Отлично, спасибо! Всех благ!

Ну вот, скоро приоткроется завеса над таинственной личностью Трофа!

А не выпить ли кофейку? Нет, пожалуй, надо поговорить с Наташей о том завлабе. Все-таки это единственный человек, о котором точно известно, что он имел конфликт с Андреем.

* * *

Наташа была дома одна – мать поехала в гости к сестре и еще не вернулась. Она сварила Таврову отличный кофе, и тот с наслаждением пил, разомлев от тепла, и слушал Наташу.

– Меня устроила в НИИ в лабораторию Вячеслава Игоревича мамина подруга. Честно говоря, это было не худшее место работы, хотя Вячеслав Игоревич был очень требователен. Даже слишком. С ним мало кто хотел работать. Когда я пришла, у него в лаборатории числился какой-то парень, которого я редко видела, да еще одна женщина в декретном отпуске. Фактически он работал один, и поэтому ему так была важна моя помощь.

– А чем он занимался? – спросил Тавров. Наташа пожала плечами:

– Я не знаю. Я ведь просто мыла ему посуду, помогала готовить лабораторные опыты.

– А как у него вышел конфликт с Андреем?

– Ой, вы и это знаете? Да не было никакого конфликта! Просто Андрею не нравился сам Вячеслав Игоревич. «Скользкий тип с двойным дном», – говорил про него Андрей. Уж не знаю почему… Но я не могла бросить работу – какие-никакие, а деньги… не на рынке же торговать! Мне приходилось задерживаться допоздна, и Андрей всегда меня встречал, хотя я и не просила, – он очень за меня волновался. Конечно, неудобно уходить с работы поздно, зато можно было и приходить не рано. И Вячеслав Игоревич всегда отпускал, когда нужно… В общем, однажды Андрей дождался Вячеслава Игоревича и поговорил с ним… на повышенных тонах. Конечно, он потом извинился, они даже выпили с Вячеслав Игоревичем в знак примирения!

– А о чем был разговор? – поинтересовался Тавров.

– Да ни о чем! Просто Андрей завелся, наговорил разной ерунды… Что нельзя допоздна держать несовершеннолетнюю и беззастенчиво ее эксплуатировать для личной выгоды… Чушь, в общем!

– А что он имел в виду, говоря о личной выгоде? – насторожился Тавров.

– Не знаю… может быть, то, что Вячеслав Игоревич работал над докторской диссертацией… да просто нашло что-то на Андрея! Какая разница – я же говорю, что конфликт они быстро уладили. Потом я еще месяца три работала без проблем, Вячеслав Игоревич заранее предупреждал, когда придется задержаться, отгулы стал давать – так что все стало еще лучше!

– А как фамилия Вячеслава Игоревича?

– Салуков.

Тавров записал фамилию и спросил:

– А он до сих пор работает в этом НИИ?

– Нет, он умер, – ответила Наташа.

– Вот как! – озадаченно воскликнул Тавров. – А что же с ним случилось?

– Такой жуткий случай! В тот день он отпустил меня пораньше, а сам остался эксперимент проводить. В общем, в лаборатории случился пожар, и Вячеслав Игоревич ужасно обгорел. Его отвезли в больницу, он там и умер, не приходя в сознание! Такой ужас!

Наташа всхлипнула, вспоминая пережитое. Тавров мрачно помешал ложечкой кофейную гущу и спросил с тайной надеждой:

– А ты не ошибаешься? Может, он жив?

– Да что вы! – возразила Наташа, промокая салфеткой глаза. – Я же была на похоронах. Точнее, в крематории Николо-Архангельского кладбища.

Тавров поднялся.

– Спасибо за кофе, Наташа! Пора мне, извини, что побеспокоил.

Наташа проводила его в прихожую. Уже в дверях, надевая кепку, Тавров спросил:

– А на похоронах кто-нибудь из родственников был?

Наташа отрицательно покачала головой.

– Только несколько сотрудников из института. У Вячеслава Игоревича не было ни семьи, ни родных.

* * *

Тавров пребывал в возбужденном состоянии гончей, напавшей на верный след. Поэтому он сам позвонил Воронцову, не дожидаясь конца недели. Тот уже успел кое-что выяснить, и добытые сведения во многом усиливали подозрения Таврова.

Николай Иванович Трофимчук, 1952 года рождения, уроженец города Москвы, оказался весьма любопытной личностью. Сын известного академика, избалованный родителями и развращенный принадлежностью если не к высшим, то к верхним слоям советского общества, он не пошел по стопам отца. Пристроенный «по блату» последовательно в три высших учебных заведения, он не закончил ни одного. Две женитьбы завершились разводом менее чем через год. Рухнувший Советский Союз похоронил благополучие семьи Трофимчуков. Сбережения растворились как дым. Привыкший жить на широкую ногу Николай, впервые в жизни оказавшись стесненным в средствах, фактически выпал из жизни. Ища утешения в выпивке, он стремительно опускался на дно. В конце концов оказался в притоне бомжей и стал жертвой пожара, устроенного собутыльниками. Страшно обгоревшего и мертвецки пьяного, его успели спасти пожарные. Затем врачи сотворили чудо и вернули его к жизни.

Несчастье изменило не только его внешний облик. Николай бросил пить, увлекся лепкой. Когда он лежал в больнице, его отец умер от инсульта. Мать скончалась еще раньше. Николай продал огромную квартиру на Баррикадной и купил двухкомнатную на Аэропорте. Кроме того, он продал отцовскую дачу в Переделкине, так что, судя по всему, не испытывал недостатка в средствах, несмотря на большие расходы.

Ну что же! Оставалось только порадоваться за чудесное перерождение падшего человека! Добытая Воронцовым информация еще больше укрепила Таврова в его подозрениях в отношении Трофа. Дело в том, что Трофимчук лежал в той же больнице и в то же самое время, что и получивший смертельные (или якобы смертельные) ожоги во время пожара в лаборатории Вячеслав Игоревич Салуков.

* * *

Словно магнит Тавров притягивал к себе звенья распавшейся цепи. Утром он позвонил в больницу, где когда-то лежали Трофимчук и Салуков. Дребезжащим тенорком сказал поднявшей трубку медсестре:

– Доченька, не откажи, помоги! В вашей больнице два года назад умер мой племянник, Салуков Вячеслав Игоревич. А я живу в Таджикистане, оттуда не так просто приехать. Сейчас в Москве проездом. Хочу с доктором, что его лечил, встретиться. Не довелось мне племянника живым увидеть, так хоть с тем, кто его перед смертью видел… поговорить!

Нелепый прием, но сработал. Через несколько минут Тавров уже узнал, что Салукова лечил доктор Волгин. Впрочем, Тавров совсем этому не удивился, поскольку, по данным Воронцова, доктор Волгин был лечащим врачом Николая Трофимчука.