Книга Гладиаторы «Спартака» - Георгий Миронов

Анна со слезами на глазах смотрела в окно машины, но видела перед собой не прекрасные улицы, площади, музеи, дворцы, памятники Парижа, в котором когда-то так мечтала оказаться хоть на день, пожить хотя бы неделю...

Она видела короткую улочку-проспект имени Ленина — от вокзала до губы Онежского озера. Проспект, а можно за двадцать-тридцать минут пешком пройти...

Она видела то ровную, то покрытую барашками волн воду Онежской губы и дурацкий памятник финскому коммунисту Куусинену, который повернулся медным задом к своему карельскому народу и внимательно всматривается в Онежское озеро (его так и прозвали — «Рыбнадзор»).

Она мысленно видела здание, в недавнем прошлом — просто пединститута, а ныне Педагогического университета. Название сменилось, а старое здание осталось. На нем табличка, сообщавшая, что на каком-то смотре архитектурных достижений чуть ли не сталинских лет этот уродец занял первое место. Страшненькое, а такое в эти минуты родное здание...

Она мысленно спускалась от вокзала к озеру, — направо Куусинен высматривает рыбаков на озере, налево — здание пединститута, а между ними когда-то стоял двухэтажный особнячок, в котором родилась и она, Анна Петровна, по блядской кликухе Зазу.

Ну все, кончилась ее биография девочки по вызову, кончилась и короткая карьера киллера-чистильщика. Хватит с нее Парижу.

«А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму...».

Закончить фразу Анна не успела. Не смогла. В сердце образовалась вдруг такая боль, что терпеть ее не было никакой возможности.

И она умерла.

На Пляс д'Этуаль из машины такси два «валета», поджидавшие ее, вынули уже мертвое тело Аннушки по кличке Зазу.

...А в это время из костела на самой вершине крутой улочки Де ла Монтань Сент-Женевьев вышел юноша лет двадцати пяти в сине-желтой форме ремонтника парижской телефонной сети, нахлобучил на кудрявую рыжую голову кепи-бейсболку с аббревиатурой фирмы, повернулся лицом к костелу, перекрестился, коснувшись по католическому образцу сложенным указательным пальцем губ, и стал спускаться по широким ступеням вниз, ведя рядом велосипед, как ишак нагруженный сумками с инструментами, катушками телефонного кабеля, аппаратурой для определения места разрыва линии.

Он прошел мимо кафе «Дё Маго», словно бы и не удивившись суматохе, возникшей на террасе кафе вокруг сползшего на мраморный пол тела владельца, продолжавшего судорожно раздирать белую рубаху на груди, но уже мертвого...

С авеню Ретир слышались завывания полицейской сирены и машины «скорой помощи», — там уже собралась толпа вокруг тела убитого Аннушкой «араба». Но сюда и завывания машин, и возбужденные возгласы случайных свидетелей почти не доносились.

На Де ла Монтань Сент-Женевьев просто умер от сердечного приступа старый Жюль Лепелетье, владелец маленького, но очень известного в Париже кафе «Дё Маго». Это еще не основание, чтобы устраивать сбор всех частей.

Так что юноша, не вызывая любопытства у случайно выглянувших из окон старых домов обывателей, дошел до нужного строения, открыл дверь, как показалось бы случайному зеваке, своим ключом и вошел в подъезд. Консьержка и ее муж, старый футбольный болельщик, этого не заметили. Она была поглощена своими кухонными делами, громко работали одновременно посудомоечная машина, стиральная машина и кофемолка (посудомоечную машину ей подарила старая графиня, за что ей, как считала консьержка, на небе воздастся; если бы она знала, что графиня уже на небе...). Что же касается ее мужа, то по другому каналу уже начинался матч по регби между командами Марселя и Лиона. Он не был большим поклонником регби, не сравнишь ведь с футболом, но все лучше, чем ругаться с женой или смотреть с ней вместе по единственному «ящику» дурацкий криминальный сериал, в котором смазливая бабенка (он сразу узнал в ней известную актрису Мишель Ревизи) делает вид, что расследует серьезные преступления. Разве в криминальных делах бабы что-нибудь соображают? Хех-хе, в молодости он тоже был крутым «апашем»... Но всему свое время... Да... А криминальными делами должны заниматься мужики. И совершать преступления, и расследовать их.

Юноша в форме телефонного мастера поднялся на второй этаж, легко вскрыл дверь, вошел в квартиру. По закрытому от подслушивания сотовому телефону связался со своим «абонентом», шепотом доложил обстановку.

— В квартире уже побывал киллер, старуха, хозяйка квартиры и ее прислуга убиты. Киллер тоже убит.

— Был чистильщик?

— Похоже, был. Но киллера убила карлица...

— Какая к чертям собачьим карлица?

— Да прислуга у графини — карлица. Она убила киллера, он успел ее пристрелить. Для чистильщика хороший расклад.

— Почему считаешь, что чистильщик был?

— Явное инсценирование ограбления.

— Так, может, в самом деле ограбление?

— Слишком много ценных вещей осталось — картины, антиквариат, столовое серебро...

Парень наклонился над ворохом разбросанных писем, раскрывшихся коробочек с давно засохшими цветами, какими-то реликвиями детства... Среди них были даже два стоптанных башмачка на ребенка до года с дырками на месте больших пальцев и проржавевшими кончиками черных шнурков. Между желтоватыми страницами старых писем что-то блеснуло.

— Ты где там потерялся? — послышался недовольный голос в трубке сотового, судя по интонациям, человек привык командовать. Причем среди его подчиненных наверняка большинство были военные.

— Момент, полковник, — бросил в трубку юноша, подтвердив наши предположения о прежней профессии его «абонента». — Тут нештатная ситуация.

— Что еще? — полковник явно нервничал.

— Не мое, конечно, дело. Я исполнитель. Ничего более. Но я случайно узнал об одном из увлечений Хозяина. Это когда он давал вам поручение об изъятии броши с большим сапфиром у некоего коллекционера в Москве. Моя задача была конкретная — снять электронную защиту с квартиры и, если брошь занесена в российский музейный реестр, стереть из памяти компьютера Министерства культуры России эту информацию.

— Ну и?

— С той задачей мы справились с вами, полковник.

— Я знаю. Но если ты не поторопишься, с этой задачей успех не повторится.

— Я спешу как никогда. Но я ведь не простой исполнитель. Я художник. И значит — не могу без излишней инициативы. Уж простите меня.

— О Господи, Жорж! Поторопись!

— Здесь, среди разбросанных в художественном беспорядке вещей я вижу роскошную золотую табакерку, усыпанную драгоценными камнями. Похоже, объективно — это самое ценное, что есть в квартире графини. И было бы странно, если, поддерживая версию ограбления, я бы оставил вещицу в разбабаханной киллером и чистильщиком конкурентов квартирке старой гадалки...

— Что еще за табакерка?

— Я не специалист. Но полагаю, работа старинная. Век ХVIII или на худой конец первая половина XIX. По золотому фону синие сапфиры и хорошей огранки бриллианты, есть довольно крупные. Но главное — в центре — очень, ну просто очень крупный бриллиант и еще более крупный сапфир грушевидной формы.