Книга Белые медведи - Анатолий Крысов

Я говорю, что не понимаю этого. Тебя будут больше уважать за статус? Наоборот, как только ты добьешься чего-то, каждый посчитает себя обязанным плюнуть тебе в спину. Люди станут перемывать твои косточки, пускать сплетни и ждать удобного момента для подножки. Чем меньше у тебя статуса, тем больше тебя любят, факт.

Татьяна молчит, обдумывает мои слова. Не найдя, что ответить, она вдруг спрашивает:

- Помнишь, как мы с тобой познакомились? - переводит тему, чтобы не отказываться от собственных убеждений. Со мной сложно спорить, и она это прекрасно понимает.

- Конечно, - отвечаю я и собираю крошки со стола и говорю: нас познакомила Инна. Это случилось в ее магазине.

Потом мы сидели в кафе за угловым столиком и пили кофе. На следующий день я позвал Татьяну в кино. Через неделю мы переспали после посещения балета «Лебединое озеро», а еще через месяц стали жить вместе. Я даже купил по этому поводу новехонькую трехкомнатную квартиру. Там мы окончательно притерлись друг к другу и в один прекрасный день поженились. После этого Инна прекратила всякие отношения с моей женой.

Что за этим скрывалось, я не знаю. Инна наотрез отказывалась отвечать на любые вопросы, касающиеся Татьяны, никак это не объясняя. Я привык к странным поступкам сестры, поэтому не обращал внимания. Это не так уж и важно, по большому счету.

- Помнишь свадьбу? - продолжает спрашивать Татьяна.

Отвечаю утвердительно.

- А ведь у нас с тобой все хорошо, - говорит Татьяна и дальше: многие семьи распадаются, а мы все живем вместе. Оказалось, мы хорошая пара. Удивительно.

Секрет долголетия нашего брака заключается в том, что мы ни на что не претендуем. Я не пытаюсь быть образцовым мужем, Татьяна не старается получить звание идеальной жены. Мы просто делаем то, что должны: по утрам разговариваем, ходим по делам, покупаем вещи, обустраиваем быт, по вечерам иногда посещаем кино или бар. И так уже много лет.

Решение очень простое, но не очевидное. Чего стоит статистика разводов: каждый второй брак кончается разводом. Нужно быть проще, не стоит преувеличивать собственное значение, когда ты всего лишь еще один кусок мяса, объединившийся с другим куском мяса. Только потому, что так заведено. Так делают все, сделаешь и ты. Про холостяков говорят, что они живут как львы, а подыхают как паршивые псы. Согласен на все сто.

- Ладно, пора ехать, - говорю я и встаю из-за стола. - Давай собираться скорее.

Татьяна начинает вытирать стол и отвечает:

- Ага, сейчас. Сколько нам ехать?

Я отвечаю, что около получаса. На самом деле меньше, но лучше перестраховаться, чем опоздать на похороны друга. Я ухожу одеваться, но перед этим в знак благодарности за завтрак целую Татьяну в щеку. Ей нравится, когда я делаю так. Это соответствует ее представлениям о семейной жизни, полученным из книг, фильмов, воспоминаний о детстве. Наверняка она видела, как отец перед уходом обнимал мать за талию и нежно чмокал в щеку. Та в ответ мило улыбалась и желала удачного дня. Происходящее идет строго по сценарию. Все живут в мире своих представлений, в том числе я и моя жена.

14

Любые похороны для меня - это настоящее мучение. Но не из-за скорби по ушедшим, а из-за отвратительной дребедени вроде слез, прощаний и воспоминаний. Я стою перед гробом одного из своих лучших друзей Сурикова, и меня немного подташнивает от всего этого долбаного пафоса. Мысленно я уже напиваюсь на поминках.

Нас, таких идиотов, здесь около пятидесяти, включая Анжелу с дочкой Сонечкой, Никифорыча с разбитой губой и Сергея, утирающего скупую мужскую, но от этого не менее фальшивую, слезу. Он стоит и выдавливает ее из себя, чтобы покрасоваться перед окружающими. Так бы и врезал ему в челюсть.

Татьяна крепко держит меня за руку. Я понимаю, что ей страшно. Но не оттого, что зарубки на теле Сурикова неудачно загримированы, а оттого, что она вдруг почувствовала неотвратимость смерти. Обычно люди говорят: «Все умирают», но на самом деле они этого не осознают, не понимают истинный смысл страшных слов. И только похороны дают человеку полное ощущение старухи с косой, которая сидит у каждого на плече, задорно насвистывая погребальную песню.

Моя жена плачет, она только что врубилась: очень скоро для нее тоже придется покупать гроб. Да-да, милая Татьяна, скоро я буду ходить по салону ритуальных услуг и угадывать, какое дерево ты бы предпочла. Ну, или наоборот - не суть.

Кстати, я нигде не вижу Льва Соломоновича. Наверное, ему стыдно за вчерашнее. Так всегда бывает, когда кончается действие экстази: сводит зубы, болят скулы, а в голове маячит мысль о самоубийстве. Главное - перетерпеть, а дальше все встанет на свои места. Думаю, к вечеру старый еврей обязательно объявится, позвонит мне или даже Никифорычу с предложением помириться-напиться. Я проходил это сто раз.

Наступает момент последнего прощания с телом: все по кругу должны положить две гвоздики в гроб и коснуться ног Сурикова. Я бы не хотел высмеивать православные традиции, поэтому иду первым. Кажется, что под ногами земля покачивается, или это шатаюсь я сам. Все-таки, в подобных ритуалах есть сила неведомая. Ее чувствуешь, когда заходишь в церковь, когда видишь закрытые глаза покойного, когда смотришь на крестный ход. С некоторых пор я глубоко уважаю все, что связано с верой, хотя много не понимаю.

Мне кажется, что Суриков улыбается. Я улыбаюсь в ответ и трогаю его ступни. Боже, какой глупый у меня сейчас вид, наверное. Татьяна идет следом, все еще держа меня за руку. Я вдруг задумываюсь, что будет, если она прямо здесь и сейчас рухнет в обморок? Такое уже случалось на похоронах моих родителей. Дурацкое положение, и мне не хотелось бы попадать в него снова. Поэтому я тяну ее прочь от гроба, но Татьяна сопротивляется.

Неожиданно она хватает труп Сурикова за руку и начинает кричать:

- Аркаша! - слезы брызгают из ее глазниц.

Неужели страх перед смертью настолько сильный? Если честно, я стараюсь никогда не думать о том, что меня ждет во время последнего пути.

Я изо всех сил тащу Татьяну, но она падает на колени и начинает рыдать. Все вокруг стоят в недоумении, такого поворота событий не ожидал никто. Наконец, Сергей решает мне помочь, и мы вместе, взяв Татьяну под руки, отводим ее в сторону. Люди начинают шептаться.

Нужно быстро привести мою жену в чувство, так что я достаю из внутреннего кармана кашемирового пальто серого цвета фляжку с коньяком. Она всегда там для любого непредвиденного случая. Татьяна начинает жадно глотать алкоголь, и мне интересно, будет ли она так же оплакивать мою кончину. Сергей говорит:

- Надо срочно что-то делать, а то все похороны к чертям собачьим запорем.

Я согласен с ним и спрашиваю у Татьяны:

- Тебе лучше?

- Мне хреново, Сашка, - говорит она. - Мне так хреново, что хочется выть. Я не верю.

Да, никто не верит! Смерть не для этого, ее просто нужно принимать. Я молчу.